Сергей Николаевич Спящий - Поколение солнца

здесь нельзя рвать цветы.

Чуть было не подпрыгнув от неожиданности, Мих обернулся и увидел человека в тёмно-синей форме работника магнитных монорельсовых путей сообщения.

— Простите, — смутился Мих, буквально ощущая, как наливаются красным цветом щёки. Выкладывать сорванный цветок обратно не имело смысла, и он замолчал, ожидая продолжения.

— Нельзя, — повторил человек, — но вам можно. Вы ведь на рейсовый до Селенограда, а не в сам городок?

Мих кивнул.

— Проходить практику на селеноградских кораблестроительных линиях? На Пульсаре? В оранжереях?

— Поисково-разведывательная бригада, — объяснил Мих, — будем комплектоваться и принимать корабль.

Человек уважительно кивнул. На тёмно-синей форме, отражая солнечные лучи, крупными золотыми кругляшами горели идущие в два ряда декоративные пуговицы.

— Тогда вы в своём праве. Традиция срывать с этих клумб цветы перед вылетом возникла ещё во времёна строительства космопорта. Цветы отсюда побывали на Луне, в поясе астероидов, на орбитальных инициирующих ускорителях на марсианской орбите. Подчас Селеноград на Луне — всего лишь первоначальная остановка для перепрыгивающих за край неба космонавтов.

— Взгляните на памятник, — предложил железнодорожник, — Александр Говорякин и Константин Ельзовски — капитаны первых двух сверхтяжёлых межпланетных транспортников. Половину всего, что вы найдёте на Фобосе и на марсианской орбите, привезли туда именно они. Им довелось подниматься в пространство с нашего космодрома, одним из первых рейсов. Правда в то время они ещё не стали капитанами и не получили под командование по сверхтяжёлому транспортнику.

Обратили внимание на необычность поз, в которых их изобразил скульптор? Говорякина смотрящим в небо. Ельзовски срывающим с клумбы, на счастье, цветок. В точности так всё и было.

— И шлемы под мышками? — удивился Мих.

— Шлемы условность, — засмеялся железнодорожник, — кто же будет разгуливать в скафандрах по железнодорожному вокзалу.

Порыв ветра обдул разговаривающих запахом цветущих, за территорией вокзала и космопорта, яблонь.

— А вы? — поинтересовался Мих.

— Машинист. Управляю этим вот красавцем. Больше тридцати лет вожу вылетающих на Луну и забираю прибывших, — объяснил человек, похлопывая по боку поезда. Монорельс, большим белым облаком, мирно спал, опустившись на обесточенные рельсы. Ждал пассажиров с Луны, прибывавших на приземляющемся челноке.

— Я и вас заберу, когда вы вернётесь. Если, конечно, не попадёте к моему сменщику.

— Спасибо.

— Не за что. Это моя работа.

Когда привратник звёздных врат в форме работника путей сообщения улыбался, в уголках глаз собрались звёздочкой морщинки.

— Счастливого пути! И счастливого возвращения, — пожелал машинист.

— Хорошо! Спасибо!

Глухой, нарастающий гул спускающегося челнока застал Миха во время регистрации в здании вокзала. Он поспешил заполнить оставшиеся формы и закрыть летающие вокруг полупрозрачные регистрационные окна. Поднял на лоб очки-визор — для доступа в расширенную реальность — снял с правой руки перчатку тактильного интерфейса и вывалился из личного сенсорного кабинета в реальное пространство.

В реальности, по полупустому второму этажу здания вокзала, расхаживали человек двадцать. Разглядывали развешенные по стенам картины нарисованные выпускниками Подлунского художественного училища.

Не интересующиеся подлунской художественной живописью люди скучали в зале ожидания. Сидели среди фикусов, заморенных папоротников с опущенными книзу листьями и карликовых пальм в массивных, наполненных сухой землёй, кадках. Услышав гул спускающегося челнока, все они поспешили к выходящим на посадочное поле космодрома большим панорамным окнам.

Мих присоединился к зрителям, прижавшись лбом к толстому, прохладному стеклу. Вот чудно — полуденное солнце жарит, а стекло дышит прохладой.

Чёрная точка в небе приближалась, росла. Вместе с ней возрастал и гул. Вскоре точка превратилась в овал. Удалось различить равносторонний треугольник основных двигателей, сейчас работающих в слабосильном, экологичном режиме. Трёхугольное расположение двигателей являлось характерной чертой челноков серии «Сокол». К двигательному отсеку крепилось бочкообразное тело, отличительная черта модификации «2М». Короткие крылья, являлись продолжением рёбер жёсткости и позволяли --">