Андрей Борисович Земляной - Крылья Родины

успеем до подхода наших, организуем блокаду перехода.

— А если там уже «калоши»? — раздался голос лейтенанта Ступина.

— А если там «калоши», то мы все уже покойники, — резонно возразил командир. — Свяжем их боем, насколько сможем, чтобы наших парней и дальневосточников не пожгли на подлете.

На подходе к зоне Анатолий крутанул истребитель, гася скорость основным ходовым, и тут же бросил машину в сторону, зигзагом закладывая широкий вираж вокруг вражеского боевого модуля, именуемого в среде профессионалов «чемоданом» за характерную конструкцию, на боку напоминающую ручку. Пушки на «чемодане» стояли огромные, но поворотные устройства и системы наведения не позволяли ему вести бой с маневренным противником. На обшивке стометрового корпуса вражеского корабля уже засверкали вспышки попаданий, а пространство расчертили огненные сполохи ответного огня. Пулемет на турели, отслеживающий положение зрачка пилота, довернулся в сторону, и решетку теплового сброса на «чемодане» буквально вбило вовнутрь облаком картечи, разогнанной до пяти километров в секунду. Это был, как говорили флотские, «решающий удар». Лишенная возможностей эффективного охлаждения машина была обречена.

Откуда появлялись эти страшные машины, прорывы которых уже обошлись России в десять сожженных городов, никто не знал. Разведка всех крупных государств рыла Землю и космос, но пока вопросов было больше, чем ответов. Самым плохим было то, что произвести подобное устройство могла лишь цивилизация, намного опережающая все, что имела Земля. Тяжелые ракеты, способные выйти в ближний космос, пришельцы расстреливали еще на подлете, так что даже гиперзвуковая «Заря», запускаемая со стратегов, была бессильна против инопланетной напасти. И лишь человек, ведущий собственными руками маневренный истребитель, мог подойти на дистанцию, которая не оставляла шансов агрессору. Чуть лучше обстояли дела, когда облако перехода формировалось еще в атмосфере, но и тогда ракеты не решали всех проблем, хотя и сильно помогали пилотам.

Атаковали враги по одному и тому же сценарию. Сначала на высоте от тридцати до трехсот километров возникало облако, которое уверенно засекалось радарами нового поколения, а потом из облака вываливался «чемодан», способный отбить нападение сразу двух десятков зенитных ракет. Через некоторое время появлялись «калоши» и организовывали оборону уже от маневренного противника. Последними из гиперперехода вываливались массивные дискообразные «тарелки». Действительно формой напоминающие тарелку корабли размером от сорока до двухсот метров в диаметре были способны за несколько десятков минут уничтожить средний город.

Потом через какое-то время и «чемодан», и «калоши», видимо, растратив боезапас, уходили через гиперпереход, оставляя после себя лишь мутное облако.

Так с карты России исчезли Владимир, Грозный и другие города.

Подобным ударам подвергались и китайцы, и Евро-Американский союз, и даже Южный Крест, куда вошли страны, располагавшиеся на территории Южной Америки.

Гораздо сильнее пострадал североамериканский континент, а некоторые страны, не имевшие системы ПВО, вообще перестали существовать. Но падавшие с завидной регулярностью осколки и фрагменты сбитых инопланетных машин сильно продвинули технологии. У русских появилась новая полимер-металлическая броня, новое топливо для авиадвигателей и пока находящаяся в стадии разработки система связи. Евроамериканы сумели создать нейроинтерфейс, но, как ни прятали эту разработку, российская военная разведка сумела выкрасть экземпляр, и через несколько лет все перехватчики уже переделывали на новую систему управления. Зато ЕАС удалось сделать и поднять на орбиту две мощнейшие боевые станции, вооруженные по последнему слову техники и перекрывавшие своими пушками и ракетными установками пространство над Северной Америкой и Европой. Правда, зачем-то на этих станциях размещались не только средства противодействия инопланетному агрессору, но и несколько десятков атомных боеголовок с разделяющимися головными частями, но никто не был удивлен, так как «миролюбие» англосаксов давно уже стало нарицательным.

Баркову было всего двенадцать, когда он вместе с отцом ехал на скоростном экспрессе, остановленном из-за разрушения дорожного полотна. Тогда отец, кадровый офицер, оставив сына в чудом сохранившейся гостинице, лично --">