Виктор Глумов - Школа наемников

по­строили длинный одноэтажный дом, больше напомина­ющий барак: каждой семье по комнате, всего восемь се­мей. Сейчас в этом доме бордель. Потом за бараком со­орудили кузню, а при въезде, прямо возле дозорной башни, сарай для скотины, плавно переходящий в кры­тый навес для уцелевшей техники. Вскоре рядом вырос­ла гостиница, тоже похожая на казарму, и каждая семья принялась обустраивать свой быт. Штырь и Ян, отец Романа, застолбили участки неподалеку и перебрались туда, остальные покорились Ингвару. Еще жить негде было, ютились в хижине, а Ингвар где-то раздобыл сам­ку маниса, она отложила пять яиц, из них проклюну­лись три детеныша, так возродилась известная на всю округу манисовая ферма. Сейчас она под самым ограж­дением, подальше от жилья, потому что твари жутко во­няют. Помимо скотников с семьями и шлюх, в подчи­нении бати двадцать с небольшим охранников, а в га­раже — два самохода и четыре сендера. Появилась даже диковинная остроносая машина о трех колесах — бое­вой трицикл. Сколько манисов, мулов и овец на ферме, Артур не вникал.

На этот раз Грымза отпер ворота, едва к ним подка­тил сендер.

На площади у колодца трое бородачей в стеганых куртках с бахромой, шумно ругаясь, передавали друг другу флягу, запрокидывали головы — пили из горлыш­ка. Рядом, повизгивая, плясали пьяные шлюхи из бати­ного борделя. Всхрапывали кони у перевязи, замерли у обочины два чужих сендера; пулеметные точки с них сняли при въезде — таков порядок. В «Добром путни­ке» играл саксофон, мелодия лилась, не смешиваясь с воплями и бабьим смехом. Три сезона назад прибился на ферму колченогий дед, всего добра у него было — труба блестящая, саксофон этот. Ингвар Шакал послу­шал и проникся, велел деда не гнать и кормить, вот му­зыкант каждый день и развлекает торговцев, остано­вившихся на ночлег. Занятный дед, всю Пустошь объ­ездил. И город-улей видел, и Донную пустыню, много интересного рассказать может. Живет себе в ржавом са­моходе, лишь под вечер выползает. Сядет на пороге, на­тянет заплатанную фетровую шляпу, сунет в беззубый рот трубку и пускает кольца дыма.

— Арту-урочка! — На плече повисла потрепанная гру­дастая деваха, дохнула перегаром. — Давай с нами, кра­савчик!

Ругнувшись, Артур отшвырнул ее и зашагал к себе. Обитал он в небольшом домишке, прилепившемся к батиному. Старшему сыну по статусу положен свой угол, да у Ингвара и не уместишься: четыре жены, две рабыни и двенадцать маленьких детей. Артур жизнью отца не интересовался, путал имена сводных братьев и сестер, слыл разгильдяем. Но снискал славу умело­го бойца, а она ценилась больше, чем примерное по­ведение.

В комнате бормотала женщина. Не хватало, чтобы пришел кто-то из девчонок, не до них сейчас. Артур от­ворил дверь, шагнул внутрь. Светло-голубая рубашка, рыжие волосы собраны на затылке в пучок — Ирена. Шепчет что-то, нетопырей кормит. Обернулась, гляну­ла с упреком синими глазищами:

— Ты им есть давал? Смотри, какие голодные.

— Спасибо, что покормила, — сказал он, потянулся и зевнул. — Что-то устал я сегодня, в сон клонит.

— Понятно... Тогда до завтра?

— До завтра.

Выпроводив Ирену, Артур распахнул окно, уселся на подоконник и уставился на площадь: мужики уже разо­шлись, девок разобрали, а саксофон все играл и играл. Но вот и он смолк, будто по команде. Лишь ветряки со свистом рассекали воздух огромными лопастями. Луна спряталась, и на трех дозорных башнях зажгли прожек­торы. Плата, взимаемая с торговцев, сполна покрывала расходы на электричество.

В лачуге наемных охранников заскрежетало, засвис­тело, щелкнуло, и заиграла песня — Радио Пустошь включили. Надтреснутым голосом пели про свободно­го кетчера, проданного в рабство. Не закрывая окна, Артур улегся спать, долго еще ворочался. Успеет ли Ро­ман уйти? Вдруг нападение запланировано на сегодняш­нюю ночь? Разговор-то плохо слышно было.

Сны были тревожные, болезненно яркие. Романа убивали, Артур несся сломя голову, но не успевал.

Вздрагивал, просыпался, вырубался снова, и все повто­рялось с начала.

Ба-бах!

Артур вскочил с кровати, схватил пистолет; не до кон­ца проснувшись, в одних трусах метнулся к окну. Грохнул выстрел. Что это? Набег? Кетчеры? Ворота... ворота от­крыты! И ни одного трупа у въезда. Это как же? Пожри их некроз, почему дозорные не подали сигнал?

--">