Александр Зорич - Без пощады

нас. В итоге мы не смогли отбить столицу Грозного танковыми атаками, они – разгромить нашу дивизию. Чтобы выйти из оперативного тупика, клонам пришлось срочно перебрасывать на планету дополнительные ракетные части. И это – под обстрелом с подлодок! Жаль, наши боезапас экономили, не смогли создать такую плотность противокосмического огня, чтобы переколошматить все десантные корабли… Так что клоны кое-как накопили силенок для наступления. Но наши, как только дело запахло жареным, успели откатиться на полтысячи километров и – в леса. Мы на последних флуггерах, действуя с замаскированной взлетной полосы, их отход обеспечивали. Завалил я два клонских штурмовика, а потом и меня завалили. Так что чем кончилось, я не знаю, но в двадцатых числах января дивизия еще жила. Да и подлодки наши, вероятно, тоже. И клоны тогда еще ничего на Грозном не контролировали, кроме столицы, Новогеоргиевска.

Людгер наморщил лоб и, напрягшись, ответил уже серьезнее, хотя под конец его снова занесло:

– Артем, это все херня, извини, пожалуйста. Танки не могут без обеспечения долго. Сгореть последнее топливо – все в плену. Аллес капут, stalag^[1] и молитва вместо гутен морген.

«Молитва вместо гутен морген» – это он точно подметил. Мы рассмеялись горьким смехом военнопленных.

– А представьте, коллеги, – сказал я, – если их оккупационный режим в колониях работает по образцу нашего лагеря? Это, значит, так. Понедельник: материализация Абсолютной Чистоты. Вторник: чемпионат по эрудиции. Сколько лапок у майского жука-мутанта с Андобанда? Почему космос черный? Как звали третьего монарха династии Сасанидов?.. Среда: все население колонии слушает лекцию о пламенном герое Бэджаде Саванэ.

– А в четверг, – подхватил Ревенко, – массовый просмотр репортажа об успехах мелиораторов Трайтаоны. Миллион километров осушенных болот! Триллионы комаров остались без крова и немедленно издохли, паскудные хфрастры!

– Натюрлих, – кивнул Ходеманн. – А в пятницу – расстрелять тех, кто прогулять лекцию в среду.

– Да ладно тебе. – Я скривился. – Это из другой оперы, Людгер.

– Вот-вот, – поддакнул Ревенко. – Ты хоть раз слышал, чтобы клоны кого-то из наших расстреляли? Им это совершенно не нужно!

– Нужно не нужно – придется, – сказал Ходеманн мрачно.

Мы с Ревенко подбросили еще пару вялых шуточек, но от невеселых пророчеств Людгера настроение основательно испортилось.

– Идем в барак, стратеги, – предложил я, допивая кисель.

Казарменного типа домик, в котором жила наша группа, был всем хорош и пригож, грех жаловаться. Официально он именовался жилым блоком. Но из глубин коллективной исторической памяти всплыло и насмерть приклеилось к нашему жилью невеселое татарское словечко «барак».

Там уже собрались на послеобеденный отдых все наши. Не хватало только кавторанга Щеголева, которому теперь предстояло пять суток маяться в изоляторе. У изолятора были свои плюсы (не надо ходить на лекции Кирдэра), но имелись и два крупных минуса.

Во-первых, в изоляторе отсутствовали окна. Как ни хорохорься, как ни храбрись, а это психику калечит. Не за один раз, но все же.

Во-вторых, в изолятор запрещалось приносить книги из лагерного культблока. О, книги в изоляторе имелись, почему нет! «Ясна», «Гаты», «Дисциплинарный регламент офицерских лагерей Главного Управления Лагерей Народного Министерства Обороны Конкордии» и, конечно же, «Шахнаме». Тот самый шикарный том на русском языке, который конкордианцы щедро раздаривали нашим делегациям накануне войны!

Я сам, к счастью, пока что в изолятор не попадал. От такого круга чтения и ласты склеить можно. Бедный Щеголев!

В бараке, вместо мирного ничегонеделания с какой-нибудь хорошей книжкой (я их нагреб целую тумбочку, чтобы лишний раз не бегать в культблок), меня, увы, ожидал отдых активный: драка и другие незапланированные телодвижения.

Когда мы вошли, там уже разворачивалась драматическая сцена. Так что получилось «Явление надцатое. Те же и Пушкин, Ходеманн, Ревенко».

В проходе между кроватями лицом к двери стоял новенький. Вокруг него в экспрессивных, я бы сказал – просто-таки микеланджеловских позах застыли несколько наших – я сразу узнал со спины Леву-Осназа и Тихомирова. Был там и каперанг Гладкий.

Остальные – человек пятнадцать – лежали на кроватях, с интересом болельщиков следя за развитием событий.

А события развивались так.

– …собрались одни пораженцы! – орал новенький, --">