Евгений Ануфриевич Дрозд - "Стоять, бараны!"

совершенно на другом уровне. Я даже и не представляю себе, как ее можно считать.

— Так. Но я могу приказать говорить мне правду?

Я облился холодным потом. Кажется, настал решающий момент.

— Да, Ваше Превосходительство, можете, так что это будет все равно что чтение мыслей. Никто не устоит, всякий выложит вам все самое сокровенное.

— Это хорошо, — сказал Его превосходительство, не сводя с меня глаз.

Он нажал кнопку.

— Второй вопрос. Говорить правду, только правду. В твоем досье записано, что по приговору военного трибунала за антиправительственную деятельность расстреляны два твоих брата и твоя невеста Почему же ты решил служить мне? Правду!

Я знал, что пришел самый страшный миг. Все мое естество рвалось выложить всю правду — всю, какая есть. И я надеялся только на инстинкт самосохранения. Ибо вся правда для меня означала смерть.

— В-ваше Превосходительство, — запинаясь начал я. Я весь трясся и чуть не падал от слабости в коленках. — Я никогда не ладил со своими братьями, я всегда с ними ссорился и всегда говорил им, что они наживут неприятностей из-за этой политики. Я-то сам в нее не лез — некогда было, я делом занимался, наукой. А невеста меня бросила тоже из-за этой проклятой политики незадолго до ареста.

Я говорил правду. С братьями — они были моложе меня — мы действительно часто ссорились и дрались. Только это было в детстве. И с Мирабеллой мы действительно вздорили из-за политики. Это была правда. Но не вся правда. К счастью, Его Превосходительство выключил аппарат.

— Так. Ладно. Последний вопрос — почему сам не воспользовался изобретением?

— Ваше Превосходительство, я назвал свой прибор усилителем, но это не вполне правильно. Он ничего не усиливает. Он только соединяет биополя разных индивидов напрямую. И тот, чья воля сильнее, навяжет ее другому. Поэтому я решил, что аппарат должен по праву принадлежать человеку с самой сильной в стране волей — вам, Ваше Превосходительство.

— Ладно. И что ты просишь за это?

— Ваше Превосходительство, я бы хотел, чтобы некоторое время аппарат побыл у вас и вы бы по достоинству оценили его возможности. А после, скажем, через пару дней, вы меня вызовете и мы обсудим все подробно.

Его Превосходительство благосклонно кивнул. Аудиенция была закончена.

Во дворец меня вызвали на третий день. А на второй день по столице поползли слухи о каком-то чудовищном скандале во время дипломатического приема по случаю приближающейся годовщины начала Эпохи Процветания, а если говорить проще — военного переворота, приведшего к власти Его Превосходительство.

Газеты насчет скандала все как одна хранили гробовое молчание, зато город гудел. Говорили, что на прием Его Превосходительство явился со слуховым аппаратом и жаловался, что в последнее время он стал туг на правое ухо. Говорили, что сначала все шло нормально, прием, как прием — дипломаты во фраках с орденами, дамы в вечерних туалетах с брильянтами, речи, тосты, шампанское…

А затем все вдруг как взбесились — одни в большей, другие — в меньшей степени. Самый приличный эпизод из множества рассказываемых повествовал о том, как дамы и господа сбрасывали одежки и, в чем мать родила, сигали в бассейн. Все остальное было уже совершенно нецензурно.

Когда я предстал перед Его Превосходительством, Отец Нации был настроен совершенно благодушно.

— Я опробовал аппарат, — заявил он. — Хорошее, очень хорошее изобретение. Что просишь за него?

— Ваше Превосходительство, — ответил я с поклоном, — во-первых, мне нужны деньги, чтобы построить усовершенствованную модель с радиусом действия до самого видимого горизонта. А во-вторых, Ваше Превосходительство, разрешите задать вам вопрос.

Отец Нации благосклонно кивнул.

— Через неделю будет восемь лет, как вы пришли к власти. Вам еще не надоело?

Его лицо снова напомнило мне морду породистого пса-боксера. Складки у крепко стиснутых челюстей и два глаза, как два лазера.

— Я хочу сказать, Ваше Превосходительство, не надоело ли вам за восемь лет быть правителем этого захолустья? О большем вы никогда не задумывались? Скажем, власть над всем континентом? Или над всем полушарием, а в перспективе — над всей земной сферой?

Его лицо приобрело выражение совершенно безумное. Я решил, что пробил мой смертный час. Сейчас он бросится на меня и вцепится в глотку.

Вместо этого он хрипло произнес:

— Так. Это серьезно?

Я --">