Павел Сергеевич Иевлев - Пацан

доедай, бедолага…

— Эка тебя угораздило-то. Это у тебя, пацан, «травматическая афазия». У меня с одним приятелем так было. После того, как его расстреляли. Ну, как «расстреляли» — поставили к стенке, глаза завязали и пальнули из калашей над головой. Пошутили, типа. Такое чувство юмора в тех краях, своеобразное. Ах, да – «калаши»… Это единственное в мире оружие, которое стреляет, даже будучи ржавым как из жопы. Ох, блин… совсем забыл. Оружие! Знаешь, это такая штука, которую люди делают, чтобы убивать друг друга. Ну, то есть прибить ближнего можно практически чем угодно, но специальный инструмент ухватистей. Хрен его знает, как тут у вас умудрялись без него обходиться. Я вот чего скажу тебе, пацан — я многое повидал на своём веку, но здесь всё было конкретно странно устроено. Охренеть как странно. Даже до того, как навернулось. Доел? Давай сюда посуду. Чайку заварим.

Мальчик протянул ему кан. Ингвар, экономя воду, протёр его внутри умеренно чистой тряпочкой, наполнил остатком из бутыли, повесил над костерком.

— В общем, моего приятеля тогда замкнуло. Штаны намочил, сознание потерял, очнулся — немой, как бревно. У тех, кто его «расстреливал», конкретный облом случился — они-то у него хотели про денежки узнать. Он у них типа за бухгалтера числился, потому что сами они считали «раз-два-много». Это не мешало им называться «Армией освобождения» и получать оружие от добрых дядей из-за речки, хотя освобождали они в основном имущество от его владельцев. Оружие продавали другой армии, другого освобождения, даже не распаковывая, чтобы не заржавело. Там, в джунглях, это моментально вообще, если не ухаживать. А ухаживать им лень. Им вообще всё лень было, кроме как убивать, грабить, пить и курить шмаль. Я не буду тебе объяснять, что такое «шмаль», ладно? Тут её один чёрт нет. В общем, чтобы прикинуть курс калаша к рэнду им нужен был кто-то знающий, где какая кнопка на калькуляторе. Вот мой приятель этим и занимался, отнюдь себя при этом не обижая. Но в какой-то момент зарвался настолько, что его альтернативно окрашенные наниматели даже на пальцах сумели прикинуть, как сильно их поимели. Но денежки-то уже были на офшорных счетах. И вот они и решили его пугануть, для сговорчивости, но перестарались. Рад бы рассказать, а не может. Афазия. Он бы на бумажке написал, да неграмотные они. Кончилось бы дело совсем плохо, да он удрал — не без моей, кстати, помощи. Не совсем бескорыстной, врать не буду, пришлось поделиться со старым товарищем Ингваром, но он всё равно не в накладе остался. А когда у тебя денег дофига, то и немым прожить можно. Но вот что я тебе скажу, пацан, — я бы, если б онемел, лопнул бы нафиг. Голова бы взорвалась от слов. Серьёзно. Так что, блин, извини, у меня накопилось. Я пять лет со стенкой разговаривал. Реально, я не шучу — нарисовал на стене лицо и с ним базарил. Чтобы не рехнуться. Ну, или потому что рехнулся, как посмотреть. О, вот и вода закипела. Какой чай ваше пацанчество предпочитает в это время суток? Шучу, у меня всего один и есть. Называется «какой-то без сахара». В его сложном букете доминируют густые тона прелых листьев лопуха с тонкими нотками плесневелого веника, но пить можно. Когда больше ничего нет. Вот тебе кружка, а я из канчика похлебаю. Кружка у меня одна, потому что нахрена мне две-то? Не надеялся, что с кем-то доведётся почаёвничать. Не очень-то у вас тут обстановка к чайным церемониям располагает.

Мальчик осторожно, натянув на ладони рукава свитера, принял из его рук горячую кружку и подозрительно её понюхал.

— Пей-пей, не бойся, — ободрил его Ингвар. — Как говорила старая карга, моя бабуся: «Кто горячего не пьёт, с дурости своей помрёт». Сама она, впрочем, пила в основном самогонку, отчего прожила девяносто девять годиков, совсем чуть-чуть не дотянув до юбилея. Но чаем она тоже не брезговала, и тебе не стоит. Вон сырость какая!

За железной дверью трансформаторной будки вовсю поливает дождь, оттуда тянет холодом. Мальчик, вздыхая, прихлёбывает горячий чай, грея руки о кружку.

— Буду звать тебя «пацан», ничего? В этом нет ничего обидного, меня всё детство так звали. О том, что у меня есть ещё какое-то имя, я узнал, когда бабуся оттащила меня в школу. Я пытался дорого продать свою свободу, но она была чертовски сильной старушенцией и носила кожанку с длинными рукавами, которые хрен прокусишь. Пришлось учиться. Не могу сказать, что мне это сильно пригодилось в жизни, но совсем зря годы не прошли. Например, я --">