Сергей Борисович Куликов - Музыкальная пауза

успешных конкурентов. Но никакой эстетики «постапокалипсиса» и вообще романтики в их действия не наблюдалось. Лишь банальное желание выжить любой ценой. Кому-то везло, кому-то не очень.

Максим понимал тревогу Кирилла и в уме с ним полностью соглашался. Но сердце тянулось к прекрасному. Ничего с собой он поделать не мог. Вот как сейчас, когда Максим решил послушать своих любимцев, спрятавшись на чердаке дома, соседнего с тем, что служил их временным пристанищем на пути к Казани.

Названный город, ставший для жителей Западной России почти что Эдемом, как полагали, смог чудом избежать полного вымирания. Вместе с тем Казань сохранила богатые резервы питания, топлива, медикаментов и прочих прелестей некогда сытой и спокойной жизни «цивилизации».

Страна целых полтора года держала удар, нанесённой ей сразу после возвращения одной из космических экспедиций в область, приграничную к Солнечной системе. До звёзд добраться в ближайшее время не планировали, но смогли дотянуться до отдалённых районов в межзвёздном пространстве, обнаружив там долгожданного инопланетного гостя. Гость в том был виноват или слепой случай, но эпидемия охватила мир сразу после возвращения космонавтов на Землю.

Борьба шла долгая и упорная, но пришлось уступить. Население страны оказалось недостаточным для того, чтобы всерьёз рассчитывать на значительное число носителей врождённого иммунитета. Если правда охвачен весь мир, то таких для успешного восстановления должно хватить разве что в густонаселённом Китае, да на Юге, в сходных с Китаем по численности Индии и подросшем в последнее столетие Пакистане.

Конечно, сейчас активно ищут вакцину. Только найдут ли? Да и успеет ли она помочь, сохранив ничтожно малое число жизней народов Земли, сильно поредевших за годы эпидемии.

Всё это Максиму рассказывал Кирилл в долгие вечера, занятые сбором сухих веток, да опасливым разведением костра, приправленного сырой травой, чтобы не так ярко горел и не выдавал их присутствие. Вообще Кирилл любил поговорить, порассуждать на отвлечённые темы. Не все из них оказывались близки братьям и названной сестре.

Кирилл, по его признанию, работал преподавателем философии в момент, когда «всё началось». Говорить «эпидемия», «болезнь» или что-то похожее избегали. Сильно уж навредила то ли стихия, то ли подарки инопланетных гостей, привезённые на Землю космонавтами. Точно ведь не знали, из космоса пришёл вирус или родился на Земле, вырвавшись из редких оставшихся лабораторий недавних недругов. Поэтому из суеверия пользовались словами-заместителями, чтобы не накликать повторения.

Прошлая профессия Кирилла, пусть он и разочаровался во всей этой «цивилизованной» жизни, постоянно лишь с иронией в голосе произнося само слово «цивилизация», побуждала бывшего преподавателя что-то говорить и в чём-то убеждать. Не всегда это было так уж нудно, как, скажем, неделю назад, при разборе понятий «ответственность» и «долг» (Борис тогда украл у приютившей их на время общины пару банок сгущённого молока, и они выслушали пламенную речь от Кирилла, когда кража вскрылась).

Часто рассказы Кирилла, особенно при хорошем его настроении, бывали увлекательны и даже захватывающи. Впрочем, смотря для кого. Рассуждения о смысле военных действий в разграбленном мире могли стать интересны для парней, но совершенно не вдохновляли Анну. Напротив, монологи о стандартах красоты с придыханием воспринимались девушкой.

Кирилл как-то объяснял Анне всю прелесть её нестандартно коротких ног, широких бёдер и в целом крепкого приземистого тела, намекая на то, что природа мудро приспособила тело Анны для успешного деторождения. В мире, в котором осталось так мало людей, ценность женщин, могущих родить максимальное количество здоровых детей, взлетала до небес.

Анна слушала эту речь и даже в некотором плане она её увлекала. Только вот тут же приходили воспоминания о потных насильниках, шумно радовавшихся хоть какой-то поживе и мерзко копошившихся потом над ней в своих неумелых потугах. Эти воспоминания начисто убивали радость от самой идеи деторождения и всего с ней связанного.

Тем не менее хоть какой-то общий язык со своим «семейством» Кирилл искал и порой находил. Максим же не мог или не хотел пойти навстречу и признать отеческие доводы о вреде музыки. Поэтому с ним у Кирилла были проблемы.

Очень странно, что Кирилл вообще не любил музыку. Видимо, так --">