Роберт Чарльз Уилсон - Спин

лестнице, а моя мать убирала у них в доме. Короче говоря, между нами хватало очевидных различий, но мы научились признавать этот факт, не акцентируя на нем внимание.

– Ладно, ладно, – отступил Джейсон. – Сможешь показать альфу Малой Медведицы?

Альфа Малой Медведицы. Полярная звезда. Я читал кое-что о рабстве, о войне Севера и Юга. У беглых рабов была песня:

Когда вернется солнце

И перепел голос подаст,

Давай

Шагай

Туда, где калебас.

Старик проводит

Тебя к свободе,

Давай

Шагай

Туда, где калебас.

«Когда вернется солнце» – то есть после зимнего солнцестояния. Перепелки зимуют на юге. Калебас – это ковш Большой Медведицы. Линия его широкой стенки указывает на Полярную звезду, точно на север – туда, где свобода.

Я нашел на небе большой ковш и ткнул пальцем в его сторону, надеясь, что не ошибся.

– Видал? – сказала Диана Джейсону, словно я заработал для нее очко в споре, о котором меня не потрудились известить.

– Неплохо, – согласился Джейсон. – Знаешь, что такое комета?

– Знаю.

– Хочешь увидеть?

Я кивнул и растянулся рядом с ним. Во рту стоял едкий привкус Дианиной сигареты. (Ох, зря я пошел на принцип.) Джейсон показал, как удобнее улечься, а потом разрешил посмотреть в бинокль. Я повозился с настройкой резкости. Сперва звезды превратились в расплывчатые овалы, потом – в игольные ушки. Их стало очень много. Невооруженным глазом столько не увидишь. Я поводил взглядом по небесной панораме, пока не нашел (или подумал, что нашел) то место, куда показал Джейсон: крошечный светящийся сгусток на фоне беспощадно-черного неба.

– Комета… – начал Джейсон.

– Я знаю. Комета – что-то вроде снежка из газа и пыли, летит в сторону Солнца.

– Ну, допустим, – усмехнулся он. – А ты знаешь, Тайлер, откуда берутся кометы? Из внешней области Солнечной системы. Там что-то вроде ледяного гало. Ты даже вообразить себе не можешь, какой там холод.

Я кивнул, но без уверенности. К тому времени я прочел уже немало научной фантастики и понимал, что размеры ночного неба попросту неописуемы. Оно бескрайнее. Иногда мне нравилось размышлять об этом, хотя – если в доме тишина, а на дворе глубокая ночь – подобные мысли меня слегка пугали.

– Диана, – позвал Джейсон, – хочешь посмотреть?

– Это обязательно?

– Разумеется, это совсем необязательно. Можешь и дальше сидеть, где сидишь. Травить легкие и исходить слюной, если тебе так нравится.

– Грубиян.

Затушив сигарету в траве, она протянула руку. Я передал ей бинокль.

– Поосторожнее с ним, – предупредил Джейс.

Он обожал свою новую игрушку. От бинокля до сих пор пахло целлофаном и пенопластовой упаковкой.

Настроив фокус, Диана какое-то время молча разглядывала небо. Потом сказала:

– Вот я смотрю в твой бинокль на звезды. И знаешь, что я вижу?

– Что?

– Звезды.

– Ну так включи фантазию.

Судя по тону, Джейсон не на шутку рассердился.

– И зачем нужен твой бинокль, если можно включить фантазию?

– Просто задумайся о том, на что смотришь!

– Ага, – сказала она и потом: – Ага… Ага! Джейсон, вижу…

– Что?

– По-моему… Да, точно, вижу Бога! С белой бородой до пояса! В руке у него табличка, а на табличке написано… «Джейсон дурак»!

– Очень смешно. Отдай бинокль, раз не знаешь, зачем он нужен.

Он протянул руку; Диана его проигнорировала. Села прямо и навела сдвоенные окуляры на окна Казенного дома.

Вечеринка продолжалась с раннего вечера. Мать называла мероприятия Лоутонов «корпоративными встречами на высшем уровне, неформальными и весьма дорогостоящими», но она мастерски владела стилистическим приемом гиперболы, поэтому ее оценку необходимо было снижать на балл-другой. По словам Джейсона, сегодня в Казенном доме собрались по большей части политические функционеры и восходящие звезды авиакосмической индустрии. Не цвет старого вашингтонского общества, а выходцы с Запада, приезжие с тугими кошельками и связями в оборонной промышленности. И Ди, отец Джейсона и Дианы, устраивал такие вечеринки три-четыре раза в год.

– Все своим чередом, – комментировала Диана, глядя в бинокль. – На первом этаже пьют и пляшут. Больше пьют, чем пляшут. Хотя кухню, по-моему, уже сворачивают. Официанты собираются уходить. Окно кабинета зашторено. Эд в библиотеке, с ним пара типов в костюмах. Один с сигарой. Фу!

– Ваше омерзение --">