Владимир Привалов - Ахилл носит хаки

Грэг смотрел только на дорогу, на пару шагов вперед. Он не заметил, как редкие сухие стебли сменились кукурузными полями и огороженными пастбищами.

– Иди ж ты! Вот это муравейник! Неужто Спарта?

Шепот соседа вытащил Грэга из помраченья. Он поднял глаза и увидел огромную пирамиду в полнеба. Грэг моргнул. Муравейник сложили из раскуроченных автомобилей. По поверхности сооружения сновали люди, то появляясь, то скрываясь внутри уродливого здания.

– А вот и Спарта, – возвестил краснополосый. – Мы дома.

«Мы дома. Я дошел».

Громада муравейника вырастала с каждым шагом. Грэг разглядел руины городка, дочиста стертого бомбардировкой. Перед входом в муравейник Грэг увидел знакомый грузовик. Красный глянец кабины по-прежнему сиял на солнце: до него еще не добрались. Тент ободрали, разобрали лавки, отодрали пол, развинтили стойки.

Грэг вошел внутрь сооружения и понял, что перед ним чудом уцелевшая высотка, порядком разрушенная и обложенная по краям разобранными машинами. В основании пирамиды покоились остовы вагонов метро и трамваев.

Охранники повели путников вниз. Войдя в прохладное темное помещение, Грэг рухнул на дощатые нары.

Беженцев не стали разъединять. Пленникам позволили пару дней отлежаться, а на третий отправили в поля. В Спарте убирали кукурузу и рабочих рук не хватало. Болтливый Дик успел перекинуться парой слов с местными, и теперь делился нажитым.

– Мирмидоняне бывают разных мастей. На белых мы, бабоньки, в дороге насмотрелись. Это – пехтура, воины, разведчики.

Старикан изогнулся на лавке и почесал между лопаток.

– Есть рыжие, язви их печень. На этих сволочей тоже уже нагляделись. Надсмотрщики, мать их греческую.

За илотами присматривали охранники в коричневых тораксах. Один из них угостил Дика кнутом.

Грэг поковырял носком выщербленный пол.

– Они не воины и не надсмотрщики. Они муравьи. Спарта – муравейник, а мирмидоняне – муравьи.

«Оставлю после себя хоть прозвище для надсмотрщиков. Не уходить же без подарка. Может, страха у людей станет поменьше. Стыдно бояться муравьев».

– У одного греческого царя чума забрала всех поданных, и он упросил Зевса превратить муравьев в людей, чтобы было кому снова платить налоги. Так появились мирмидоняне.

– Не слушайте его, бабоньки. Слишком ты умный, музыкант, такие долго не живут. Меня слушайте! Третий вид мирмидонцев самый страшный. Этих нам лучше и не видеть никогда.

Раздался тяжелый топот, и в комнату ввалились пятеро здоровенных воинов в тяжелых черных тораксах. Болтливый Дик застыл с поднятым пальцем. Мия подбежала к Грэгу и спряталась за спиной.

– Рояль твой? Ты музыкант?

Грэг кивнул.

– Идем.

Грэг взял девочку за руку и покинул темный полуподвал. Они поднимались выше и выше, перебираясь по висячим мостам из автомобильных деталей, сооруженных на месте рухнувших перекрытий. Иногда выбирались наружу, карабкаясь по дощатой тропе среди автомобильных остовов. Завидев черные тораксы, обитатели муравейника тотчас исчезали.

Послышался гулкий звон, потянуло гарью и расплавленным металлом. С каждым шагом звон становился все громче. Мирмидоняне приблизились к широкому проходу и застыли двумя шеренгами друг напротив друга.

Высокий мускулистый здоровяк в кожаном фартуке на голое тело лупил тяжелым молотком по кирасе. Двое помощников держали заготовку длинными щипцами. Вдали дышала жаром огромная печь, в чаду угадывался гигантский маховик.

Мастер оглаживал молотом металл кирасы. Длинный хвост седых волос на затылке подпрыгивал, дрожала ягодичная мышца при каждом ударе. Мужик остановился, утирая пот.

– Музыкант! Наконец-то!

Не стесняясь наготы, кузнец раскинул руки для объятий. Прихрамывая, двинулся навстречу. Волевые морщины на измазанном сажей лице, подпаленные ресницы.

«Что же ты хромаешь, Ахилл? Неужели тебе подрезали сухожилие, и ты стал Гефестом?»

– Как твое имя, друг? Впрочем, забудь! Старые имена канули в Лету, сгинули в огне Последней войны! Я буду звать тебя Патроклом!

С новым именем у Грэга-Патрокла началась новая жизнь. Грэг думал, его усадят за рояль и всё кончится. Но нет. Участь Патрокла была иной. Ахилл одевался в хаки, и Грэга одели на тот же манер. Он охотился с Ахиллом на жирных дроф, выбирался на дальнюю разведку, сидел по правую руку во время суда над илотами, смотрел на казнь. Патрокл подставлял чашу под выю жертвенного быка, которому Ахилл вскрыл глотку, славя Зевса.