Эри-Джет - Уровень отравления

моим плечом и схватила за руку.

— Оплатите, пожалуйста, доступ, — потребовала она.

Я отдал карточку, девушка положила ее на выпрямленную ладонь, подержала, словно взвешивая — и вдруг сжала пальцы в кулак, сминая карточку в труху.

— Недостаточно средств.

Проточина вздохнула за дверью, и я стал доставать из карманов все, что у меня было — документы, ключи от машины, от конторы, от дома… и девушка раз за разом сжимала ладонь, кроша все это в пыль.

— Недостаточно… недостаточно… — говорила она, и с каждым сказанным словом ее лицо бледнело, трескались и кровоточили губы, волосы запутывались колтунами, и вскоре легкие судороги пошли по рукам.

Лишь когда я понял, что больше мне нечего отдать, девушка победно улыбнулась и отступила. Упала на пол и свернулась в судороге, подтянув колени к груди.

А я шагнул в открытую дверь.

Проточина встретила меня, расцвела, пропустила в Верхний мир, безграничный и желанный до боли в сердце. Я пил его, сколько хотел! Вбирал в себя, тянул, что было сил — и не мог остановиться! Верхний мир распирал меня изнутри, я становился больше, рос неуправляемо, и вскоре стены проточины, внезапно ставшей слишком тесной, затрещали и с грохотом обрушились…

… я проснулся и понял, что какой-то звук разбудил меня.

В темной комнате кто-то ходил. Копался в моих вещах. Что-то искал. Проповедник?

В темной комнате в моих вещах копался проповедник, и бледное пятно света поочередно переходило с полки на полку. Он держал в руке одну из своих скляночек, время от времени взбалтывал ее, и та слабо светилась.

Документы! Ему нужны документы и деньги, чтобы выбраться из города! Он хочет меня ограбить! Тупой юнец, безобидный омилий, уличный бродяга, которого я вытащил из третьей стадии отравления!

Да, все же тупой. Кто ж ему оставит документы на полке?

Я медленно и бесшумно поднялся, подхватил табурет за ножку, подкрался — и с силой опустил его проповеднику на голову. Он осел мне под ноги, скляночка хлопнулась на пол, и слабое свечение растеклось лужей по моей спальне.

Второй раз за сегодняшний день я тащил омилия волоком в машину. Скрутил ему руки за спиной и пристегнул его к сиденью. Сумку бросил под ноги, в ней что-то звякнуло. Наверно, правильным было бы вызвать полицию домой, но я хотел избавиться от юнца как можно скорее.

Как только машина тронулась, он очнулся.

Ну, конечно, это же я пропустил выход в Верхний мир, а он-то был свеженький, только что оттуда.

— Куда ты меня везешь? — спросил он.

В банк, подумал я. Банковскую ячейку тебе показать, чтобы ты и там пошарил.

— Я бы ничего тебе не сделал, — сказал он. — Мне очень нужны документы.

Я молчал, а он возился на сиденье, дергался.

— Ты не понимаешь, — сказал он. — Но сейчас нельзя в полицию. Ни тебе, ни мне. Ты хороший человек, ты мне помог, хотя не должен был.

Не должен был. Теперь-то я это понимал.

Пока я выезжал с уровня на проспект — мимо с сиреной промчался полицейский наряд. Я провожал автомобили взглядом, а омилий не умолкал.

— Я думал рассказать, правда! Тебе! Но ты бы не поверил. Сейчас, конечно, поздно, и ты все равно не поверишь, но я расскажу! Каждый день, каждый час люди отравляют Верхний мир. Проточины работают на износ, мы выбрасываем яд — постоянно! Мы и есть отрава для обоих миров! Потому что мы несовершенны! Мы должны измениться!

— Заткнись, — сказал я и прибавил скорость.

— Самоочищение! Это возможно! Отказ от выхода в Верхний мир, аскеза, лекарственные травы…

— Видел я твое самоочищение. Мне не понравилось.

— Мы знали, что никому не понравится, — а голос у юнца звенел от волнения и искренности. Проповедник из него и, правда, не последний. — Мы знали, что не понравится, и потому решили за вас.

Я сбросил скорость — мимо пролетело еще несколько полицейских машин. Они свернули с проспекта на том самом перекрестке, где поворачивал и я вчера, когда направлялся к проточине.

— Нельзя оставаться в городе, — прошептал омилий. — Проточины будут взорваны. Одна за другой. Все. Взорваны.

Я припарковал машину возле здания полиции и вытащил омилия, схватив за плечо. Подтолкнул в сторону входа:

— Вот им об этом и расскажешь.

Проповедник глянул на меня цепко — и промолчал.

Среди полицейских царила паника. Двери — нараспашку, освещение уровня пляшет. То и дело раздавались выкрики, постоянно отъезжали автомобили. Гражданских, правда, было мало — по --">