Значит, и сейчас они не дремлют, и может быть, в этот самый момент следят за нами, чтобы ударить в ответ.

Быстрым шагом дохожу до дороги и ловлю машину.

Останавливается старая шестерка.

Закидываю Альентеса в салон и лезу следом, надевая на лицо глупую восторженную улыбку туриста, которая в любом уголке мира действует безотказно.

— Куда? — спрашивает отнюдь не славянский водитель.

— Тушинская, там покажу, — отвечаю я на специально ломанном русском.

— Тысяча.

Злюсь. Вот же хитрые люди пошли. Думают, раз иностранец, то можно три шкуры спускать.

— Ладно, — отвечаю я, выбор-то у меня не большой.

Водила шмыгает орлиным носом, явно жалея, что не заломил цену побольше.

Мы срываемся с места.

— Что с ним? — возница кивает на Альентеса, рассматривая нас в зеркало.

— Русская водка! — отвечаю я, как можно радостнее и поднимаю большие пальцы вверх.

— А вам можно? — с подозрением спрашивает мужчина.

— Нет, но будет что рассказать на исповеди, — я подмигиваю и смеюсь.

Водитель тоже заливается смехом, блестя золотыми зубами.

— Ты должен был меня бросить, — неожиданно проговаривает Альентес, поднимая налитые сном веки.

— Вот еще, — шепчу я, — Не говори глупостей!

— Так требуют правила, — голос моего напарника совсем слабый, да и он сам беспомощен.

— Ты же не тяжело ранен, — отзываюсь, наблюдая в зеркало, как водитель с интересом прислушивается, — Сейчас приедем домой, я тебя быстро подлатаю.

Альентес недовольно что-то бурчит, но я не могу разобрать. Он снова теряет сознание и мне приходится его придерживать, чтобы не свалился с сидений на крутых виражах дороги.

Расплатившись с водителем, я вынес Альентеса из машины. Нас обдал морозный ветер, на улице холодало буквально на глазах.

Мой напарник поморщился и застонал.

Как-то сразу защемило сердце. Он был таким беззащитным и ослабленным. Сейчас, у меня на руках, побежденный ядом, он напоминал того самого Альентеса из детства.

Я прижал его крепче и скорее понес в дом, надо было срочно реанимировать это чудо природы, иначе точно, наша миссия обречена на провал.

— Сейчас станет легче, — говорю я и тянусь ослабить захват застежек сутаны. Альентес дотрагивается ледяной рукой до моего запястья и приоткрывает глаза. Он все еще в ядовитом бреду, хотя уже и в теплых объятиях одеяла кровати.

— Что? — удивляюсь я.

— Не надо… — слабым голосом отвечает Альентес и его брови сходятся в дуге страдания.

— Но… — я растерялся, — Но мне надо это снять, чтобы добраться до твоей раны.

— Пожалуйста, Диего… Не надо, — успевает сказать он, прежде чем бессильно уронить голову на подушку.

Мое сердце обдает горечью.

Почему он так отчаянно не хочет, чтобы я его раздел? Какие глупости… Неужели он стесняется?! Бред! Или это отзываются шрамы души? Не хотелось бы…

— Ладно, — бойко говорю я.

Решение приходит само собой. Я просто-напросто отрываю рукав сутаны Альентеса и обнажаю глубокий порез. Он кровоточит… Сильно.

Я нагнулся и впился губами в рану, высасывая яд. Во рту скукожился соленым сгустком железный привкус крови. Чужой крови…

Я сплюнул и снова пристроился к порезу.

Яд медленно уходил. Моими стараниями в крови Альентеса осталось не так много отравленной примеси, ему становилось лучше. Должно было стать.

Я укрыл этот трясущийся комок нервов одеялом, так что только кончик раскрасневшегося носа выступал наружу, и взял его в охапку. Альентес дрожал, я чувствовал волны лихорадки, и они передавались мне, заставляя мысли течь по болезненно медленному кругу. Я не мог ни о чем думать, кроме как о комке в моих руках, чье учащенное сердцебиение я так отчетливо теперь слышал.

Я не спал всю ночь, я прижимал к себе раненного собрата, моего друга детства, и следил за его состоянием, карауля каждый вдох. Я не знаю, почему меня так тронуло его состояние, может, в счет старой дружбы или необходимости завершить миссию, но… Я не знаю…

Утром, когда свет солнца стал медленно подкрадываться золотистой дорожкой к моему ложу, я провалился в спасительную дремоту. Сон был недолгим.

Прозвонил предатель-будильник, сотрясая мои виски болью.

Мне было пора покидать наше с Альентесом убежище.

Я поднялся на локтях и бережно отстранил раненного собрата, чтобы не потревожить его сон.

Мог ли я оставить его одного?

Мне не хотелось уезжать от Альентеса вот так… Но я --">