Марк Рабинович - Повести и рассказы обо всем

задыхаясь бежала по мрачным коридорам, заканчивающимся то лестницей, то ведущей в очередной коридор дверью. Больница была старая, достраивалась и перестраивалась великое множество раз, несуразные корпуса соединялись самым непредсказуемым образом, и через три коридора и пару лестниц она уже не понимала на каком этаже находится. Но вот, наконец, она добралась до второго терапевтического отделения и, замедлив шаг, вошла в указанную ей палату.

Первым делом она бросилась к его кровати и схватила Мишкину руку, в запястье которой была воткнута игла капельницы. Рука была теплая и она немного успокоилась. Но его глаза было закрыты, а монитор показывал что-то совсем непонятное. Тут она заметила, что комната была почему-то полна не то врачей, не то медработников и все они смотрели на нее. Она бросилась к пожилой женщине в самом чистом халате и начала задавать свои бестолковые вопросы, но врачиха блеяла что-то настолько невразумительное что это и на иврит-то не было похоже. Врачиху беззастенчиво оттер мужчина в зеленом и спросил:

–– Госпожа Лисянски…?

Это была ее фамилия и она нервно кивнула. У мужчины было добрые глаза на выкате и огромный живот, который он гордо нес впереди себя раздвигая им коллег. Он посмотрел на монитор и объявил ровным, рокочущим голосом:

–– Жизненные показатели в норме.

Тогда зачем же все это, подумала она. Зачем нужна игла в запястье? К чему эти непонятные цифры на мониторе? И почему так много врачей? Наверное все это было написано у нее на лице, и толстяк пояснил смущенно:

–– Мы не знаем, что с ним. Он просто не с нами.

Как это не с нами, подумала она? Вот же он, я могу его видеть, могу держать за руку, могу… И тут Мишка зашевелился. Все бросились к нему и только она замерла и не шевелилась боясь спугнуть это робкое движение. Она лишь осторожно повернула к нему голову, но Мишкины глаза были по прежнему закрыты. Вдруг он тихо произнес, так и не открывая глаз:

–– Соня Липшиц…

Какая еще Соня, подумала она? А он пожевал губами и прошептал:

–– Маклина тридцать-сорок шесть…

И повторил:

–– Маклина тридцать-сорок шесть, Соня Липшиц…

Ася изумленно посмотрела на толстяка и он многозначительно кивнул ей:

–– Да, вот так каждые несколько минут…

И поймав ее недоуменный взгляд, пояснил:

–– Каждые пять-десять минут он произносит эти слова. Кстати, кто такая Соня Липшиц?

Она недоуменно пожала плечами – никакой Сони она не знала. Хорошо еще, что доктор не спросил про странный адрес. А ведь Ася хорошо знала этот адрес, не могла не знать – это был адрес той ленинградской коммуналки, в которой она родилась и в которой прожила долгие годы. Последние годы перед репатриацией они жили там вместе с Мишкой, так что старый адрес был ему хорошо знаком. Но почему Соня? Там же не было никакой Сони, и в их небольшой по ленинградским меркам квартире никогда не жили Липшицы. Правда, согласно квартирной легенде, в маленькой комнатушке без окон жил в послевоенные годы какой-то милиционер, но вряд ли он был Липшицом, да и никакую Соню легенда не упоминала. Потом милиционер исчез, а комнату предприимчивые послевоенные жильцы переделали в ванную, на зависть соседним коммуналкам. С тех пор прошли десятилетия и Ася не представляла, что творится сейчас в доме 30 по улице Маклина, которой давно вернули ее прежнее название – Английский проспект. В свои нечастые приезды в Питер, она пару раз проходила мимо своего прежнего дома, но видела лишь перестроенный фасад и глухие чугунные ворота с домофоном на них. Сейчас же мысли путались от страха, одышки и усталости, но она упорно пыталась связать воедино таинственную Соню, полузабытый адрес и мужа, которого привезли сюда после того как он потерял сознание внизу на рынке. Однако собраться с мыслями ей не дали.

Внезапно в палату ворвались какие-то энергичные молодые люди и сразу началась невообразимая суета. Тащили таинственные приборы, протягивали странного вида кабели, подключали, переподключали, тут же что-то сожгли, и все это сопровождалось веселой руганью и шутками. Ася так и застыла с открытым ртом, но тут пришел кто-то начальственный, немедленно на всех наорал, и докторов с Асей вместе выгнали в коридор, а суета продолжалась без них. Потом веселые молодцы исчезли, исчезло и начальственное лицо, а вместо них материализовались двое странных типов. Первый оказался мужчиной неопределенного возраста со скуластым грубым --">