Сергей Анатольевич Кусков - Ангел с пламенными крыльями (том 2)

плод трудов и накопления векового опыта. Который нам нужно всего лишь правильно применять.

Но иногда случается то, что не учтено святой церковью, — назидательно поднял он палец. — Что попадает в ту бесконечно малую величину погрешности…

— На что не написаны инструкции и не разработаны методички, — перевел на свой язык этот юноша. Отцу Антонио оставалось лишь согласно кивнуть.

— Именно. И церковь не должна отворачиваться от таких случаев. Она часто делала это на протяжении истории, не признавая новшества, изменения в обществе, в ментальности, связанные с социальным развитием. И всегда это заканчивалось плохо. Плохо и для церкви, и для общества. Потому, Хуан, я не считаю, что не прав. Я буду работать, и сделаю то, что обязан, обет на что давал. Но поскольку меня не учили, как нужно поступать и что советовать в твоём случае, я сделаю это сам, на свой страх и риск. Да, возьму на душу грех, но это будет мой грех, а не святой церкви. Ты должен понять, это вещи разного порядка.

— Да, я понимаю, святой отец, — смиренно склонил голову юноша, и в голосе его проступило… Уважение.

— Итак, начнем. — Отец Антонио отпил до половины своей чашки и поставил оную на рабочий стол. — Для начала хочу сказать, я знаю, кто ты. Знаю твою мать и подвиг, что она совершила. Знаю, что ты не простой мальчик, и то, что тебя забрали во дворец. И представляю, какой грех ты хочешь совершить, так как знаю и о девочке, и её убиенном не родившемся ребёнке.

— Мама, да? — недовольно скривился юноша.

— Да, сын мой. Тайна исповеди нерушима, все её секреты рано или поздно уйдут со мной в могилу, не доставшись никому. Но сейчас я думаю, нам не стоит начинать с чистого листа там, где мы можем обсудить вопрос далеко в глубину.

— Логично, падре, — кивнул Хуан, и тоже отпил глоток, словно смакуя. Он использовал этот приём с чашкой, чтобы растянуть время, подумать. И отец Антонио не мог не отдать за это должное.

— Ты собираешься убить их?

Кивок.

— Не просто убить, падре. И не просто их. Я собираюсь убить всех, кто так или иначе причастен к делу. А это много, очень много людей.

— Ты уже всё решил. Я вижу, не спрашивай, — отмахнулся он. — Ни один священник не собьёт тебя с пути. Тогда что не так в твоей душе? Что не даёт тебе покоя?

Хуан вновь потянул время старым, как мир способом. После чего скривился и тоже отставил на стол лишь наполовину пустую чашку.

— Власть, святой отец.

— Что не так во власти? — нахмурился священник.

— Это будет МОЯ власть! — Глаза парнишки засверкали непонятным огнём. — Я возьму на себя труд казнить и миловать. Решать, кому жить, кому нет.

— Да, вы возразите, они — подонки и заслужили этого, — продолжил он, боясь, что собеседник его перебьёт. — Нет, не как священник; возможно, как бывший командир группы департамента специальных операций ВКС. — При этих словах падре скривился — парнишка знал СЛИШКОМ много. — Но вопрос в том, что безусловные подонки рано или поздно кончатся. Да, сегодня я убью их, а завтра? А послезавтра? Даже сегодня я буду убивать не только тех, кто был у озера, но всех, кто так или иначе способствовал, действовал или бездействовал. А некоторые, скорее всего, вообще не знают ни меня, ни Беатрис. Но у меня будет перед собой отговорка — они ПРИЧАСТНЫ!

Завтра же, когда меня поставят у руля планеты, когда займу какой-нибудь важный пост, мне придется принимать другие важные решения, не все из которых будут гуманными. А скорее, почти все будут негуманными. Но я буду должен их принять, и проконтролировать исполнение. Просто потому, что иначе Венера не сможет лететь по своей орбите. Сможет, но лишь в виде безжизненного камня, а не населенной людьми колонии.

Я боюсь власти, падре. Боюсь решать. Я не знаю, где находится граница, за которой забота о государстве и людях превратится в мои личные интересы и интересы близких мне людей.

— Я не боюсь совершить ошибку, — попробовал сформулировать он. — Вы правильно сказали, человек не церковь, он имеет право ошибиться. Но я боюсь принять решение, после которого превращусь в…

Парень сбился. Отец Антонио покачал головой, удивлённый глубиной копаний.

— Очень немногие на твоём месте задаются подобными вопросами.

Хуан какое-то время молчал, о чем-то задумавшись, но, наконец, произнес:

— Падре, у вас бывало ощущение собственной исключительности? Избранности?

Отец Антонио нахмурился.

— Поясни?

— Вы ловили себя на том, что господь послал вас в этот мир неспроста? Что хочет --">