Андреас Эшбах - Субмарин

вроде службы доставки?

В любом случае, теперь я прекрасно понимаю, почему моя мама старалась скрыть от всех мое происхождение. В свободных зонах и раньше встречались генетически модифицированные люди, и дискуссии о них велись такие же напряженные, как и сейчас. Но синяя кожа или светящиеся в темноте волосы – это всего лишь несущественное изменение генетического кода. Никакого сравнения с тем, что сделал более сотни лет назад профессор Ён Мо Ким: он создал совершенно новый вид, гибрид человека и рыбы. Моя мама ничего об этом не знала. Она просто хотела, чтобы я росла спокойно и понимала, что без маскировки и тайн тут никак не обойдешься. Если бы она не умерла так рано, она бы наверняка когда-нибудь рассказала мне о том, что мой отец был субмарином. Но она умерла, а меня воспитывала ее сестра, тетя Милдред, которая хранила эту тайну, пожалуй, слишком долго!

Тетя Милдред, если поразмыслить, играет в этой истории едва ли не самую важную роль. Родись она здоровой, меня бы вообще не было на свете.

Но тетя Милдред родилась глухой. Обычно эту проблему удается решить вскоре после рождения при помощи операции – установить имплант или пересадить нерв, – но в случае тети Милдред это оказалось невозможно. И хотя встречается такое довольно редко, названий для этого состояния придумали множество. В неотрадиционалистских зонах таких, как тетя, называют «глухонемыми», что, на мой взгляд, хорошо передает суть, ведь из-за того, что она не слышит, она так и не научилась говорить. В других зонах используют термины «глухой», «тугой на ухо» или «безухий» (вообще не про то). А еще «некорректируемый» (можно ли придумать что-то более невнятное?), «акустически особенный» или просто «неслышащий».

В зоне концерна, где родилась тетя Милдред, официально говорили о сенсорном врожденном пороке № 21 и обучили ее старинному языку жестов. Ну и остальных членов семьи тоже.

Поэтому моя мама владела языком жестов. И он пригодился ей, когда на побережье одного из индонезийских островов она встретила человека, который жил под водой и не умел говорить. Он тоже знал язык жестов, и так эти двое сумели разговориться, влюбиться друг в друга и… Да-да, в результате появилась я: гибрид, существо, которое может дышать и воздухом, и водой. Если верить ребятам из «Гипъюн Чингу», я такая одна. Первая в истории.

И раз уж меня вырастила тетя, языком жестов я, конечно, владею в совершенстве. Для меня это, по сути, второй родной язык, ведь по-английски последние десять лет я говорю, только когда я не дома. Иногда мне даже сны снятся на языке жестов! Но всё-таки мне кажется, что я не совсем понимаю, что говорит Плавает-Быстро.

Как меня примет его племя? Субмарины прячутся от людей вот уже больше ста лет, и у них есть для этого все основания. Обитатели суши не только сваливают в океан свой мусор, прокладывают по дну кабели и трубы и добывают под водой полезные ископаемые, причем делают это, особо ни о ком не заботясь, – некоторые из них еще и охотятся на субмаринов!

А тут появляюсь я. Да, я наполовину субмарина, но ведь раньше я жила на суше. Как они меня примут? Мне было бы куда спокойнее, если бы я знала это заранее.

Я плыву и плыву, и тут происходит нечто загадочное. В какой-то момент я забываю обо всем и просто скольжу в толще воды, рассекаю синеву и больше не думаю о том, что делаю. Со всех сторон меня обступает волшебный подводный мир. Стайками мерцающих драгоценных камней снуют вокруг меня рыбы, внизу, на песчаном дне, колышутся длинные водоросли, то тут, то там покачиваются невесомые медузы, от которых мы стараемся держаться подальше.

Совершенно другой мир, нисколько не похожий на тот, из которого я пришла, к которому я привыкла. Я всегда была частью этого удивительного мира, но открываю его только сейчас.

Я ловлю себя на мысли, что из двух миров этот мне нравится гораздо больше.

Мы пересекли пустое пространство и снова видим заросли кораллов. Наверное, здесь начинается Большой Барьерный риф.

Это название указано на человеческих картах, но здесь, внизу, оно совсем ничего не значит. Здесь всё это великолепие цветов и форм – просто место, где живут рыбы, крабы и прочая живность.

И мы. Субмарины.

Плавает-Быстро оглядывается на меня и делает знак рукой. Я не сразу понимаю, что он имеет в виду, – его язык жестов отличается от того, которым владею я. А как могло быть иначе? С тех пор как субмарины выучили этот язык, прошло уже лет сто, не меньше. Удивительно, что я вообще --">