Максим Андреевич Далин - Зелёная кровь. Собачий вальс

кошмаром, который наваливался на душу лавиной камней. Астра увидела протянутую к ней холеную руку с перстнем-печаткой на пальце — и определенно ощутила, как эта рука вытаскивает что-то у нее изнутри.

В этот-то чудовищный момент Астра, бесцельно блуждая взглядом в поисках помощи, увидела вдруг дивное синее небо. Лучезарное солнечное небо сентября, чистое, светлое и теплое, совсем рядом, от него ничто не отделяет и не отгораживает — и оно показалось Астре последним возможным убежищем. Астра увернулась от руки Жаскера, сделала только несколько торопливых шагов, длинный прыжок — и небо окружило ее со всех сторон…

Жаскер подошел к окну и посмотрел вниз. Тело Астры на брусчатке казалось с высоты крохотной сломанной куколкой, прилипшей к лужице вишневого варенья. Референт протянул оставшуюся на ковре сумочку. Жаскер усмехнулся и открыл ее.

— Пса сжечь, — приказал он подошедшему референту. — А девчонка… Девчонка оставила нам диктофон. Вот он. Можешь синтезировать предсмертное обращение бедняжки? В том духе, что она кончает с собой, чтобы привлечь внимание общественности… к коррупции в высших эшелонах власти, к примеру. Или к нарушению свободы печати? Или к тому, что наша партия, прийдя к власти, собирается отменить расстрелы без суда, ха-ха…

— Я понял, — сказал референт, пряча диктофон в карман. — Экзальтированная истеричка. Это они сожрут.

— Слегка свихнулась, живя с инквизитором, — улыбнулся Жаскер. — Каково женщине спать с убийцей? Вот так это и опишите. И покажете запись ее… последнего полета… с наших камер слежения. Никто девочку не принуждал и не подталкивал — она сама дверь с окном перепутала. Это будет отличным поводом не пускать журналистов из грязных газетенок на порог. Мало ли что!

Референт верноподданнически хихикнул.

— Да, пусть сменят ковер, — напомнил Жаскер. — Не выношу собачий запах!

Ищейка

Запах был вокруг, и Рамон очнулся от запаха.

Раньше, чем он открыл глаза, все это рухнуло на ноздри. Дикая боль, большая беда, кромешный ужас, а не запах. Отовсюду несло старыми неопрятными ранами, запекшейся кровью, выделениями усталых больных тел, прокисшей пищей, мочой — причем мочой бойцов разного возраста и ранга, неузнаваемой и недоброй химией, ржавым железом, пробитой электропроводкой — и отчего-то особенно сильно кошкой.

Кошка-то при чем, мутно подумал Рамон, с трудом выкарабкиваясь из какой-то тяжелой душной ваты. Кошка тут совершенно ни к чему. Это даже оскорбительно как-то, почти смешно: плен — и вдруг кошка.

Глупо.

Захотелось убедиться в собственном обонянии, захотелось облизнуть нос, и Рамон облизнул. Шершавый сухой язык царапнул мочку носа, тоже шершавую, сухую и горячую. Совсем мне плохо, подумал Рамон. Пить хочется. Как пить хочется.

И открыл глаза.

Глаза резанул белый искусственный свет. Над головой горела убойной мощи лампа без всякого подобия колпака или абажура. Голова, которая и так тяжело ныла, разболелась сильнее. Рамону хотелось лежать, но он сел и встряхнулся.

Тело гудело, как палками битое. А вокруг была клетка. Стальная ржавая решетка, цементный пол. Голый цемент и ржавое железо. Пять шагов вдоль, три — поперек. Вольер. Дверца, сваренная из кусков стальной арматуры, заперта на магнитный замок с пятью штифтами — такое Рамон уже видел.

Пустая клетка. В ней — только помятое ведро, пропахшее хлоркой, но даже через хлорку пронюхиваются следы многих, кто сидел в этой клетке до Рамона. Хотя, похоже, не все мочились в это ведро, многие нервно метили углы — просто от безысходности, надо полагать. По запаху очевидно.

Справа за решеткой — глухая стена. И сзади — стена. Впереди — дико освещенный коридор. А слева, решетка к решетке, еще один вольер. И в том, в соседнем — миска с водой. Полная миска воды, литра два. Рамон опять облизнул свой несчастный нос.

Младшей Ипостаси до воды ни за что не добраться. Никак. Разве попробовать Старшей?

Рамон старательно сосредоточился и мысленно рванулся в другую форму, рассудочно, как никогда. Младшая Ипостась не желала отступать, вокруг был кошмар, сплошной кошмар, сплошная опасность — инстинкт подсказывал, что сейчас нужна физическая сила, мускулы и нервы, а не хрупкое тело и универсальные голосовые связки. Если бы не жажда, от которой хотелось лечь и скулить, перекинуться бы не вышло вообще. Из-за жажды получилось с третьей попытки.

И Рамон сразу дернулся к решетке, --">