Константин Чарухин - Кроличья ферма

Константин Чарухин Кроличья ферма

Нет никакого рожденья, как нет и губительной смерти;

Есть лишь смешенье одно и размен того, что смешалось.

Эмпедокл

— Э-а-ай!

— Заткнись там!

С рассвета всё не так. Как начала она сниться, да такая живая, жгуче-желанная — «Пылающий июнь» Лейтона во плоти, — что больше вымотался, чем отдохнул. Впрочем, желание было не мужское, а какое-то… детское, что ли: чтоб взяла на руки, прибаюкала. Линии размыты, но оттенки красного сочны — сон во сне, перелётный, неведомо чей.

Проснулся, однако, от озноба: через приоткрытое окно цедился сизыми лоскутьями туман; казалось, дом мчится сквозь облака.

Август ткнул ноги в кроссовки, не завязал, накинул рубашку, не застегнул, вышел во двор с незажжённой сигаретой в зубах. Замер. Пахло яблоками, птицами, рекой, поцелуями — нимфами. Сказочными, то есть настоящими, вот тут, рядом, стоит обернуться…

…И ничего. Всё те же стены из бледного костяного дерева, низко нахлобученная чешуйчатая крыша — ферма. Тоскливая добровольная неволя. Поёжься, ссутулься, и за работу.

— Э-э-ай! — настаивает Пупсик.

— Кончай верещать, тупица! Сейчас я…

Нынче бэйб особенно беспокоен. Отвлекает. Ещё и девяти утра нет, а Август с ног уже сбился.

Из-за тумана, что ли, — да наверняка из-за него, феромонный сигнал от опустевших резервуаров не достиг магазина вовремя; заказ на сперму задержался, и половина «крольчих» сутки провисят порожние, хорошо, если не обесплодят окончательно. Да не может быть, чтоб из-за атмосферных условий — в таком веке живём! Просто кредит перебрал. Наверняка.

— Э-а-ай!

Август открыл было рот, но ругательство растворилось в целомудренном тумане. Взмахнул рукой и направился в крольчатник. Идея! Пока не поступит сперма, не залить ли им яичники просто протеиновым гелем? Голь на выдумки хитра.

Над медленным лабиринтом конвейера растянуты «крольчихи», на девять десятых состоящие из переразвитого вомероназального органа, плюс матка да удобные ушки для подвешивания; вместо кишечника — общий растительный симбиот-кормус. Вот и всё производство: нюхать команды, жрать, плодиться, созрев, шмякаться, подобно плоду, в жёлоб конвейера. Ничего личного. Ничего лишнего.

Август проверил уровень подачи питания. Слишком жирно для работы вхолостую, ведь ураново-белковые гранулы тоже недешёвы, а кредит-то… лучше не думать об этом. На дворе поднялся ветер. Туман развеялся, и первый взгляд солнца блеснул придирчиво, будто у инспектора, только-только вошедшего с ордером на обыск. Ферма вмиг опустилась из облаков на землю. Пахло лишь кровью да кормом.

Наработка за ночь плачевная. Килограммов пять. А обдерёшь слой «крольчатины», останется от силы два кило чистых вомеров. Но всё равно работа, причём ручная. От ногтей потом, несмотря на перчатки, попахивает. Ещё нужно почистить конвейер от экскрементов и плацент; за ночь, небось, подзасорился… Эх, ещё не давно это делала Дурёха!

Весь напрягшись, точно огромный наморщившийся нос, Август сил за очистку. Берёшь «крольчиху» на разделочный столик, нежным движением, держа за ушки, надрезаешь по экватору, вставляешь пальцы и, стараясь не забрызгаться, выворачиваешь. Затем нужно быстро-быстро посрезать сосуды и прочую мякоть, промыть, и протестировать извлечённый орган в ароматической колбе. Годен? Поскорее в упаковочный гель. Последняя модель вомера особенно нежная. Стандарту соответствуют три из пяти, а обрабатывать нужно резво, каждая секунда дорога. Дурёха с этим и близко не справилась бы, но хоть прибираться помогала и следила за подкормкой. Эх… Пока биодизайнеры из «Внутреннего мира» колдуют над чёткостью трансляции аппетита, оргазмов и боли, конкуренты делают ход конём — перешли с ароматического принципа на вирусоидный с фотонным ускорением. И от чьих услуг откажутся в первую очередь? Конечно, от фермеров-сдельщиков.

— Э-э-ай!

— К чёрту!

Пускай! Август почти хочет, чтобы банкротство развязало ему руки. Когда-то ж он мечтал заниматься искусством! Сам сочинять биокомпозиции — нимф, нет, сущих богинь, начинённых поэзией, а не дешёвых безмозглых кукол. А вот — кроликовод. Пускай мода и рынок заберут его ферму, его неволю. Сам-то он никогда не решится всё бросить. Эх, если бы не долг по штрафу! Тысячи людей --">