Владимир Анатольевич Моисеев - Вот-вот наступит счастье

спросил человек в халате.

               — У меня болит сердце.

               — Принести воды и таблетку валидола?

               — Буду благодарен.

               — Пойдемте со мной, вам нужно немного полежать. А то помрете невзначай, отвечай потом.

               Зимин лежал на диване и пытался сосредоточиться. Он не понимал, что происходит. Убийство Лобова и Тамары, теперь исчезновение тети Клавы. Спецоперация? Заговор врагов бессмертия? Неожиданно он заметил на столике возле сейфа, среди других вещей, приметную шкатулку, в которой тете Клава хранила важные документы. Кто-то вытащил ее из сейфа и поленился выбросить на помойку. Зимин бросился к столику. Замок шкатулки был сломан. Новый хозяин рассчитывал обнаружить там что-нибудь ценное, но она, естественно, была пуста. О секретном кармашке кроме тети Клавы знал только Зимин. Он запустил руку под бархатную подкладку и нащупал маленькую бумажку.

               На ней было написано следующее:

               «Меня больше нет. Не ищи. Это бесполезно».

               Послышались шаги нового хозяина особняка. Зимин успел вернуться на диван.

               — Бледненький вы какой-то, хилый, берите таблетку и проваливайте.

               Часовой у заставы заулыбался, увидев Зимина.

               — Что-то вы невеселый. Неудачно сходили в гости?

               — Можно и так сказать.

               — Больше к нам приезжать не будете?

               — Как вы догадались?

               — А у вас это на лице написано.

Таинственный Горский

               Утром Зимин пришел на работу вовремя и постарался ни единым жестом или взглядом не выдать волнение, его переполняющее. Наступили решительные деньки, он это чувствовал. У него не осталось сомнений в том, что враги практического бессмертия готовы перейти от болтовни к беспощадным насильственным действиям. Зимин должен был сделать выбор, решить по какую сторону баррикад ему следует занять позицию.

               Намерения Нау казались ему наиболее справедливыми. Зимин понимал, к чему он призывает. Его цели и методы, с помощью которых он собирался их достичь, были разумны и обоснованы. Прочие взгляды Зимин считал не заслуживающими внимания. Выбора у него не было.

               Удар уже был нанесен, пострадали знакомые ему люди. Зимину хотелось знать, каков должен быть ответ. Об этом знал только Нау. Зимин не сомневался, что он придет и обстоятельно проинструктирует его. Слишком важными представлялись надвигающиеся события, слишком велика была цена за малейшую ошибку.

               И Нау пришел. Не один. Он привел красивого мужчину. Зимин мог поклясться, что никогда прежде его не видел. И все-таки лицо незнакомца казалось смутно знакомым. Так бывает с киноактерами, вроде видел, но в каком фильме вспомнить не удается.

               — Вы нас познакомите? — спросил Зимин.

               Нау очень понравился этот вопрос, он с удовольствием расхохотался, забавно покачивая головой.

               — Это Горский. Не помните?

               — Нет.

               — Что ж, будьте знакомы.

               — Я могу быть откровенен при господине Горском?

               — Да. Конечно.

               — Вы знаете о несчастьях, которые случились вчера?

               — Вы о Лобове и вашей тете?

               — Да. Ужас какой-то. Не знаю, что делать.

               — Я тоже не знаю, — неожиданно признался Нау.

               — Не нужно было нарушать условия эксперимента, — сказал Горский с неприятной ухмылкой.

               — Все будет хорошо, Зимин. Мы попросим помощи у этого господина, — сказал Нау. — Довольны, Горский? Чувствуете себя спасителем?

               — Нет. Столько труда пропало без толку!

               — Да ладно, посмотрите на Зимина. Человек погрузился в предложенную среду наилучшим образом. Вы, наверное, и не предполагали, что все получится так эффектно?

               — Мне не нравится черное программирование.

               — Жизнь многообразна! Об этом следует помнить, — сказал Нау и смешно погрозил Горскому пальцем. — Нам достаются не только конфеты, но и куски грязи.

               — Вы не имели права вмешиваться в эксперимент так нагло и бесцеремонно.

               — Простите, не удержался. Думал, --">