Генри Лайон Олди , Евгений Юрьевич Лукин , Любовь Александровна Лукина , Елена Владимировна Хаецкая , Александр Аркадьевич Долин , Юстина Южная , Святослав Владимирович Логинов , Владислав Валерьевич Выставной , Андрей Дмитриевич Балабуха , Олег Кулаков , Михаил Окунь , Елена Вячеславовна Ворон , Михаил Сапего , Дмитрий Михайлович Володихин , Михаил Александрович Бабкин , Ольга Цветкова , Андрей Васильевич Саломатов , Алексей Валерьевич Андреев , Далия Мейеровна Трускиновская , Юлиана Лебединская , Дэн Шорин , Аркадий Рух , Андрей Викторович Щербак-Жуков , Юлия Игоревна Андреева , Сергей Пальцун , Иван Борисович Ситников , Вячеслав Анатольевич Харченко , Катерина Файн , Светлана Капинос , Александр Смир , Дарья Васильева , Сергей Игоревич Арно , Валентина Силич , Даниэль Васильев , Юрий Баладжаров , Елена Жабинковская , Константин Александрович Кедров , Марина Бевза , Игорь Шевченко , Максим Юрьевич Швец , Павел Коробков , Игорь Аркадьевич Жуков , Светлана Альбертовна Тулина , Татьяна Громова , Наталья Дроздова , Дмитрий Легеза , Дмитрий Анатольевич Григорьев , Ирина Семко , Яна Полтарак , Вера Чигарина , Елена Кацюба - Котэрра

малыш.

И смерти у них различны.

Мы этот печальный сказ

Опустим, как слишком личный.

Но так — только восемь раз.

Девятая жизнь — иная.

Девятую жизнь свою

Кошачии проживают

В открытом лишь им раю.

И там, в потайной отчизне,

Все знают простой секрет:

У кошки есть девять жизней,

Но смерти

          у кошки

                    нет.

Аркадий РУХ

Генри Лайон Олди Хоанга

^{Любовь Бурлакова}

Та, что творит добро.

Есть в этом слове нечто притягательное, слабый отзвук флейт несбывшегося, вкус липкой ириски, запретной и оттого самой сладкой на свете. Помните? Хоа-а-анга… Пьянит аромат жасмина, самовольно вторгаясь в соленый запах моря, южное солнце, одичалый демон зноя, сыт на рассвете и легко касается вашей кожи мириадами теплых пальцев, мурлыча на весь небосклон:

— Хоа-а-а-а…

Слышите?

И еще — тайна, которая заставляет сердце трепетать птенцом в ладони, предвкушая чудо.

Чувствуете?

Ее звали именно так — я это понял с первого взгляда.

* * *

В тот день я проснулся гораздо раньше обычного с твердой уверенностью в неизбежности чуда. Так просыпаются дети в свой день рождения; с возрастом, увы, ощущение праздника тускнеет, покрывается мохнатой пылью, будто монета, закатившаяся под диван — чтобы застрять в щели между полом и плинтусом на долгие годы.

Тихонько, стараясь никого не разбудить, я оделся и вышел на улицу.

Ноги сами понесли меня в нужном направлении. И я совсем не удивился, когда увидел ее. Чудо должно было произойти — и оно произошло.

Понимаете?

Она сидела у входа в парк, прямо посреди тротуара, и ждала.

Ждала меня.

Я подошел к ней и сел рядом.

— Здравствуй, Хоанга, — сказал я.

И она, чуть зажмурившись, улыбнулась мне своей обворожительной улыбкой.

Можно, Хоанга?

Да…

Я протянул руку и впервые коснулся ее — ее, полосатого Чуда по имени Хоанга.

Тигры.

Почему они так волнуют нас, не дают покоя, почему нас, хилых выродков обезьяньего племени, так влечет к могучим хищникам? — посмотреть хоть одним глазком, постоять рядом, пусть по разные стороны разделяющей решетки, но рядом, вместе…

У вас по-другому?

Помню прекрасную, полную теплой грусти и света повесть Сарояна «Тигр Тома Трэйси». В детстве я зачитывался ею, да и став взрослым многократно доставал с полки потрепанный томик — и всякий раз ко мне на миг возвращалось то детское ощущение прикосновения к Чуду. А нечеловечески простые, безумно вдохновенные строки Блэйка? «Tiger, tiger, burning bright in the forest of the night…»?! Для меня они в свое время стали шоком, чудесным откровением! Или не помню уж чей рассказ «Автоматический тигр»? Или «Тигр для Мальгуди» Р. К. Нарайана? Или крохотная миниатюра, где тигры — совсем не те, кем они нам кажутся…

Ловцы тигров в сети из слов — мы с вами одной крови.

Мы сидели рядом. Смотрели, как поднимается солнце. Мы впитывали его лучи, и радостное томление не проходило — наоборот, усиливалось, заставляя меня ближе придвинуться к ней, обнять за шею…

Я знал: мне можно.

Можно вот так сидеть, можно гладить мягкую, на удивление шелковистую шерсть, можно улыбаться, когда она время от времени лукаво косилась на меня зеленым глазом. Да, знаю не хуже вас, что у тигров глаза желтые, — но у моей Хоанги глаза были зеленые, с озорными золотистыми искорками.

Я ведь уже говорил вам: Хоанга — это чудо.

Помните?

А потом, когда солнце поднялось окончательно, мы переглянулись, подмигнули друг другу, и оба поняли — пора. Хоанга сладко потянулась, дав мне ощутить, как играют под ее шкурой гибкие мускулы, как бурлит в них нерастраченная, веселая сила, требуя выхода!

Мы встали и пошли.

Куда глаза глядят.

Ранние прохожие спешили мимо, по своим прохожим делам. Кое-кто вдруг шарахался в сторону, изумленно охая, спешил убраться подальше — но когда я пару раз оглянулся, то вдруг увидел: улыбки. Мечтательные, изумленные, робкие… всякие. Улыбки пробивались сквозь обыденность лиц первой травой, упрямо --">