Сергей Михайлович Шведов - На кладбище ветер свищет

неприглядно. Из мокрых кустов на просевших могилках поднимался туман, от которого кидало в озноб.

У свежевыкопанной ямы за покосившейся кладбищенской оградкой в призрачном сиянии полноликой луны торчал свежеошкуренный заостренный осиновый кол, прочно вбитый в землю.

— Кто на меня наехал? — прохрипела Азела со всей злостью, когда язык стал слушаться ее.

— Тебе от этого полегчает? — усмехнулся коротышка в шляпе, подталкивая носком туфли комок земли в глубокую яму.

В полночь на заброшенном кладбище Азеле, совершенно голой, было так жутко и холодно, что ее колотил цыганский пот. За лесочком в деревне выла на луну собака. Ей вторил, выматывая душу, лупоглазый сыч.

— Чо надо? — выкрикнула Азела.

— Долг платежом красен, — спокойно прикурил дохлый коротышка. Руки у него не дрожали, как у его жертвы.

— Никакого долга на мне нету. Я всем проплачиваю вовремя.

— Долг нищелюбия, сестра моя, извечно обременяет каждого православного до скончания его скоротечных дней.

— Ничего никому не должна!

— Мы все должны по гроб жизни любить страждущих и обездоленных, а ты до сих пор и копейки не пожертвовала на помощь нуждающимся и обремененным, сестра.

— Ха! Я сама побираюсь.

— Но притом не бедствуешь, а содержишь бренное тело в неге и холе, а господь наш босой да в рубище ходил.

— Чем чужие деньги считать, лучше своих вшей гонять, недомерок!

— Вошь — бич божий, данный для напоминания нам, что не всегда человек ест других, но и его самого рано или поздно съедят иные, то бишь черви.

— Не читай мне проповеди, святоша. Я своего горюшка хлебнула.

— Хлебнула, отплевалась и о ближних позабыла.

— Кто вы такие, чтобы на меня грехи вешать?

— Можно сказать, твои коллеги — юродивые христа ради.

— Тоже с нищенской сумой да протянутой рукой ходите?

— Это ты правильно угадала — фигурально выражаясь, это так.

— И чо те надо, христосик?

— Ты, возможно, по простоте душевной и не знаешь, что весь мир просящих подаяния скрепляют воедино христианские нищенствующие ордены.

— Идиоты дурью маются?

— Нет, они занимаются проповедью слова божия и помощью беднякам. У католиков это нищенствующие минориты, кармелиты, доминиканцы, августинцы и даже тамплиеры когда–то были.

— Мне на католиков срать и мазать!

— Не возражаю, но у православных тоже есть свой тайный орден — нищенствующие братья–феодориты.

— Что еще за банда?

— Как свидетельствуют тайные писания и предания нищенствующих братьев во христе, в 1725 году «Старец Феодор Кузьмич» утвердил нерушимое братство нищих всея Руси.

— Никакого такого Федора не знаю!

— В миру это был царь Александр I, император всероссийский, старший сын императора Павла Петровича и императрицы Марии Федоровны. Его еще прозвали «незримый путешественник» за тайное стремление к двойной жизни. Он с младых ногтей мечтал раствориться в безвестности, уйти странником в глушь и творить милостыню беднякам. Представь себе, гуляя просто так по городу в невзрачной одежде, император и царь всея Руси мог запросто беседовать с бродягами и нищими.

— Так я вам и поверила!

— И многие не поверили его смерти, а полагали, что он таинственно растворился на Русских просторах, перевоплотившись в нищего странника. В этом и вся истина.

— Это было при царе горохе, а всех монахов, хоть нищенствующих, хоть роскошествующих, большевики выбили после революции.

— Ошибаешься, не всех. Наш тайный орден сохранился и до сего дня. Тот самый Юрий Деточкин, который воровал машины в старом фильме «Берегись автомобиля!» и переводил вырученные за них деньги в детские дома, имел реального двойника в жизни. Тот был членом нашего тайного братства феодоритов.

— То–то что братства, а я‑то ведь женщина. Как вы меня в мужской монастырь затащите?

— У нас есть и тайное православное сестричество феодориток, мимо которого ты так неблагоразумно прошла.

— Я не православная, не баптистка и не католичка. И вообще богомолица из меня никакая.

— Старец Феодор Кузьмич ласково привечал любые верования и толки вплоть до хлыстов, не отталкивал даже неверов, — елейным голоском пропел коротышка в шляпе и потер крохотные ладошки, чтобы согреть пальцы.

Даже двое качков в камуфляже за ее спиной поеживались от ночной прохлады, а уж голая Азела стояла под лунным светом, прямо–таки как курица из холодильника, — --">