Джеймс Грэм Баллард - Утонувший великан (сборник рассказов)

способной создавать и воспринимать идеи, своего рода гигантским струнным инструментом, проявляющим себя лишь в волновой форме.

Вселенная медленно пульсирует, то расширяясь, то сужаясь, и в такт этому пульсируют силовые поля идеетворной сущности, постепенно увеличиваясь в размерах, словно эмбрион во чреве космоса, дитя, которое вскоре заполнит и поглотит взрастившее его чрево.

10 000 000 000 мегалет. Идеетворная сущность уже поглотила весь космос, изменив собственные динамические пространственные и временные координаты. Она поглотила первичные временные и энергетические поля. Стремясь к тому, чтобы окончательно заполнить Пространство, идеетворная сущность вновь уменьшает свое восприятие времени до 0,00000… n-й степени прежнего уровня.

Наконец она достигает крайних пределов Пространства и Времени, вечности и безграничности, и застывает на абсолютном нуле. И взрывается в чудовищном катаклизме, не в состоянии более питать самое себя. Огромные энергетические поля начинают сворачиваться, вся система извивается и бьется в смертной агонии, извергая колоссальные потоки энергии. Вновь возникает время.

Из этого хаоса формируются первые протогалактические поля, потом появляются галактики и туманности, звезды и планетные системы. В первичных морях на основе углерода зарождаются первые формы жизни.

Цикл повторяется…

Звезды плыли, складываясь в очертания десятков разных созвездий. Ослепительными дугами пронзили тьму вспышки Новых, высвечивая знакомый профиль Млечного Пути: Орион, Волосы Вероники, Лебедь.

Опустив взгляд со штормового неба, я увидел пять мегалитов. Я вновь был на Мураке. Чашу вокруг наполняло великое стечение молчаливых фигур, выстроившихся на затемненных склонах, плечом к плечу в бесконечных рядах, будто зрители на призрачной арене.

Где-то рядом со мной зазвучал голос; казалось, он поведал мне все о том космическом действе, свидетелем коего я явился.

Перед тем как вынырнуть из омута этих видений, я в последний раз попытался задать вопрос, давно формировавшийся у меня в голове, но голос ответил прежде, чем я заговорил. А усыпанное звездами небо, мегалиты, толпы зрителей поплыли и стали бледнеть, уносясь в сон.

— Между тем мы ждем у порога Пространства и Времени, празднуя родство и идентичность частичек наших тел с солнцем и звездами, нашей быстротечной жизни с огромным периодом существования галактик, с всеобщим объединяющим временем космоса…

Я очнулся, лежа лицом вниз на прохладном вечернем песке. Котлован заполняли тени, ветры обдували мою спину освежающими струями. Со дна чаши в прозрачный голубой воздух, будто разрезанные надвое тенью от заходящего солнца, поднимались мегалиты. Сперва я просто лежал, пробуя шевелить руками и ногами, но через несколько минут заставил себя подняться и оглядел окрестные склоны, не в силах забыть о безумных картинах, все еще живо стоящих перед глазами.

Огромные толпы, наполнявшие котлован, видение космического цикла, голос собеседника — все это еще было для меня реальностью, будто я только что вышел из параллельного мира, вход в который находился где-то рядом в воздухе.

Но не плод ли это воспаленного сознания, не бредовые ли галлюцинации человека, спасенного лишь каким-то термодинамическим фокусом строения чаши?

Я поднес к глазам термодатчик и проверил экстремальные показания. Максимум: 162°. И все же я жив! Я чувствовал себя полным сил, отдохнувшим, почти помолодевшим. Мои руки и лицо не были обожжены — хотя при температуре выше 160° плоть должна свариться на костях, а кожа обуглиться.

У края чаши я заметил вездеход и побежал к нему, только сейчас вспомнив про гибель Майера. Я ощупал свои скулы, потрогал челюсть. К моему удивлению, сильнейшие удары не оставили даже синяка.

Тело Майера исчезло! От вездехода к мегалитам вела одна-единственная цепочка следов, а в остальном ковер голубой пыли был не тронут. Никаких признаков нашей схватки, никаких признаков пребывания Майера.

Я быстро взобрался наверх и подошел к вездеходу, заглянул между гусеницами под дно машины, открыл дверцу кабины.

Лобовое стекло было цело. Капот не почернел, ни одной лишней царапины на краске… Я упал на колени, тщетно стараясь найти хоть пепел от вспышки магния. Из кобуры торчала рукоятка ракетницы с неизрасходованным патроном в стволе.

Я оставил «крайслер» и побежал на дно чаши к мегалитам. Наверное, с час я бродил среди --">