Александр Фёдорович Александров - Тот, кто сильнее тебя…

фейерверк чувств, праздник души и тела; и, наконец, апогей – горячка, почти безумие… Когда все так хорошо, все так замечательно… И вдруг – бац! – необратимое отчуждение. Кто-то первым не выдерживает этого сумасшедшего накала страстей и делает шаг назад. И все… Обратно в рай дороги уже нет…»

Порыв ветра разметал Яне волосы, и тонкие русые пряди упали ему на лицо. Егор осторожно убрал их и щекой прижался к ее руке.

«Почему невозможно быть все время с одной? Отчего время безжалостно вырывает и уносит их? В чем смысл этой жестокой игры?»

Перемены – есть условие жизни, сказал мудрец. Ермаков помнил это со студенческой скамьи. Как и знаменитое изречение Гераклита; «Все течет…». Но лишь теперь осознал он всю глубину этих слов, весь их трагический смысл.

«Конечно, – размышлял Егор, – не для каждого перемены заметны. Один всю жизнь к тихому берегу жмется, норовит поспокойнее место найти… Вот он родился, женился, обзавелся детьми, потом – внуками; а там, глядишь, и старость незаметно подошла. И все это – на фоне одного и того же пейзажа, среди знакомых с детства людей. Тишь да гладь. Какие тут перемены?.. А другого судьба как возьмет в оборот, да как швырнет в самую стремнину! Всю шкуру на подводных камнях обдерет! Вот тогда и начнет человек понимать, что значит – течение жизни…»

С пляжа Ермаков возвращался один. Сославшись на дела, Яна уехала на автобусе. Он проводил ее до остановки, а сам пошел пешком. До дома здесь оставалось недалеко… Впрочем, можно ли было назвать это домом? Скорее – пристанищем. Ведь однокомнатная квартира, в которой он жил, не принадлежала ему. Егор снимал ее через знакомых.

Он долго не мог привыкнуть к своему новому жилищу. И часто, просыпаясь по ночам в чужой квартире, среди чужой мебели, с трудом понимал, где находится. А когда возвращался к действительности – готов был кричать от тоски. Прошлое не отпускало его. Да и как иначе, если все, что было дорого, все, чем жила душа – осталось там, за тысячу верст…

Ермаков свернул под арку и остановился напротив вывески «Магазин». Пошарив по карманам, достал деньги. Мелочь решил потратить, а купюру покрупнее на всякий случай оставил – вдруг завтра Яна все-таки надумает с ним встретится? Будет хоть на что закуску купить. Не станешь же ее угощать супом из пакета.

Сам Егор в этом отношении был неприхотлив. Довольствовался малым… Случались дни, когда у него в холодильнике не было ничего, кроме укропа. Конечно, это не от хорошей жизни. Приходилось экономить на еде, чтобы как-то свести концы с концами. Ведь почти половину всех его доходов поглощала оплата за жилье.

Он вошел в магазин. Маленькая женщина с мрачным одутловатым лицом привычно отпускала товар. Когда настал черед Егора, она скользнула по нему равнодушным взглядом и тихим бесцветным голосом произнесла:

– Слушаю.

– Конфеты «Чародейка» у вас есть?

– Смотрите… Все перед вами…

– А вы, что, не знаете? Или вам трудно ответить?

Она нервно переступила с ноги на ногу, словно скаковая лошадь, и, молча, отвернулась к окну.

Егор беспомощно обвел глазами витрину и узкие ячейки с конфетами у нее за спиной. От разноцветных оберток зарябило в глазах.

– Дайте тогда вон тех… – он ткнул наугад пальцем.

Продавщица лениво облокотилась на стеллаж с конфетами и, по-прежнему не глядя на него, поинтересовалась:

– Этих?

– Нет, правее…

– Этих?

«Она что, специально издевается? – со злостью подумал Егор. – Ведь видит, куда показываю!»

Взвесив конфеты, продавщица спросила:

– Все?

И, получив утвердительный ответ, обратилась к следующему покупателю:

– Слушаю вас.

Ермаков растерянно посмотрел на нее.

– Девушка, вы бы их хоть в пакетик сложили… Или завернули…

Скривив губы, она презрительно пробурчала себе под нос:

– Берет вечно по двести граммов… Еще и пакетик ему подавай!

Егор обомлел… Он хотел сказать ей что-нибудь резкое, но сдержался.

«За что она ненавидит меня? Ведь мы даже не знакомы… Нельзя же так нагло хамить совершенно постороннему человеку. А вдруг я нобелевский лауреат? Или мафиози какой-нибудь? Нет, рано или поздно она нарвется…»

Открыв кодовый замок, Егор зашел в подъезд. Лифт не работал. Он покачал головой, повернулся и отправился наверх пешком.

Остаток дня Ермаков провел дома. Постирал, приготовил ужин. Потом взял книгу и уселся возле --">