Коста Димитру Канделаки - Скрижаль Белронда

— тот же презерватив, только не тянется… В общем, наш мудрый презик показал им то, чего обычно не показывают в приличном обществе и сказал: обломитесь, ребята, хрен вам в сметане, а не Скрижаль. Нет, говорит, в мире мира без гегемона, и быть не может. Вон, говорит, доуравнивались до девятой мировой, и чего? Отдыхайте, говорит; будете, говорит, теперь жить под нашим чутким руководством, будете, мол, сопеть в две дырки, а пар спускать на разрешенных митингах и демонстрациях, где будете бухтеть потихоньку про мирового жандарма, а на большее, говорит, вы не заработали. Вот где–то так он им отлуп дал…

 Да оно понятно, что погорячился, но уж очень, видать, его разобрало тогда. А тут еще ученые шишки напели ему, что будто бы уже почти расшифровали Скрижаль. Им–то, ясно, головы свои уберечь надо было просто, чтоб не полетели. Бестолочи лобастые…

 В общем, решили тогда все эти северно–южные и прочие восточные европцы не дать нам времени прочитать Скрижаль, а взять и пресечь нас в зародыше, опустить ниже унитаза и обнулить, а Скрижаль забрать или, в крайнем случае, уничтожить…

 Да нет, они не сразу на нас полезли, потому что долго не могли промеж себя договориться. Ежу понятно, что уравниловка хороша только когда ты чуть ровнее других и можешь корректировать равенство, а иначе оно бы и на хрен не нужно. Поэтому сначала каждый из европцев попробовал по отдельности с нами договориться, но мы им всем по очереди показали задницу. Потом они начали между собой выяснять, что будут делать со Скрижалью и кому она достанется, если уцелеет в заварухе. И тут они, брат, чуть друг другу сопатки не порасшибали, и мы уж думали, что уладится все и утрясется само собой потихоньку, без нашего участия. Ан нет, не вышло так. В общем, началось…

 Повод–то, конечно, был посерьезней — это тебе не восьмая из–за заводов по переработке мусора, и не шестая из–за эмбарго на яйца из Восточных Европ. И тут уж никто спуску давать нам не собирался и в бирюльки играть ни у кого намерения не было, потому как эмнион — это тебе не яйца и даже не жена северно–европского президента, которая любила полежать под нашим, расшеперивши ноги, из–за чего пошла седьмая… Чего?.. Какие на хрен либерал–националисты! Я тебе говорю: из–за бабы все началось. И добро бы баба–то была Елена Прекрасная, а то, блин, эта дура набитая с мордой пьяного носорога…

 В общем, как войнушка разворачивалась, я тебе рассказывать не стану, ты и сам должен знать по истории. Надавали они нам по хлебалу здорово, но и мы им юшку пустили, мама не горюй. А пока вся эта тусовка шла, наши головастики все искали перевод Скрижали. Уж, говорят, десяток разных словарей опробовали и полтора новых составили; и так, говорят, и сяк пытались, и через орбитальный суперкомп эту абракадабру прогоняли — не–а, хрен да дырка, ни в какую. И тогда хотели уж на мировую пойти, а скрижаль — раздолбать, чтоб никому не досталась. Да только европцы все эти, нашу слабинку почуяв, стали свои условия толкать: дескать, Скрижаль отдайте в виде контрибуции. И быть бы нам биту и посрамлену, если бы не случай…

 Ну вот и супчег подоспел… Сейчас, сынок, только петрушечки поискрошу, постоит еще семь минут на малом огне и — будем гурманить… А?.. Чего за супчег, спрашиваешь?.. Сейчас попробуешь, подожди. Главное — перцу черного не жалеть и водочку похолодней поставить. У меня со вчера бутылочка лежит в вакуматоре… Ох, бляцка Сахара, запашище–то какой!.. На слюну изойдешь, пока дождешься! Праздник живота, слушай!..

 Какой случай–то, говоришь?.. Да подожди ты, балбес! Тут дело тонкое, петрушечку–то не просто покромсать, а нужно помять хорошенько… вот так… и с мариколой смешать… ага… во–от…

 Ну вот, стало быть, семь минут мне как раз хватит, чтобы кончить, хе–хе… Чего?.. Тебе и четырех достаточно?.. Ну так дело молодое. Подожди, до моих лет доживешь, будешь и все десять пилить, и не факт при том, что доедешь до конечной…

 Короче…

 Короче, когда уж совсем наши головастики отчаялись и презик наш готов был подставлять задницу на межъевропском конгрессе за все свои выпердоны, тут привезли пред его, не очень ясны с бодуна, очи одного замухрышку. Замухрон этот был военнопленный, содержался в концлагере где–то на западном полюсе и уже совсем дошел, доходяга, уже вот–вот концы должен был отдать. Стал, говорят, он сознание терять каждый день от слабости да от

--">