Альфред Кубин - Другая сторона

профессии.

Исключая телеграмму: «Область государства грез полностью оккупирована» все участники похода в дальнейшем благоразумно молчали об увиденном, зная, что в противном случае их поднимут на смех.

Феномен Патеры остался необъясненным. Возможно, подлинными повелителями были синеглазые, которые с помощью магических сил приводили в движение куклу Патеры и по своему произволу сотворили, а затем уничтожили царство грез.

Американец жив до сих пор, и его знает весь мир.

ЭПИЛОГ

Человек — всего лишь самонадеянное ничтожество.

Юлиус Банзен

В лечебнице я не переставая думал о волшебном и грандиозном спектакле, который мне довелось пережить. Моя способность ко сну приобрела явно болезненный характер; сны пытались подчинить себе мое сознание.

В них я терял свою идентичность, они часто уводили меня в минувшие исторические эпохи. Почти каждую ночь мне являлись картины отдаленного прошлого, и я держусь мнения, что все эти сновидения были теснейшим образом связаны с переживаниями моих предков, чьи душевные потрясения, вероятно, были унаследованы мною на биологическом уровне. На еще более глубоких уровнях сна я перевоплощался в животных или даже пребывал в составе праэлементов. Эти сны были пропастями, в которые я безвольно проваливался. Когда наступала хорошая погода и ночи были ясными и звездными, такие сны прекращались.

Дни протекали монотонно. Меня томили бездеятельность и скука. По мере того как я набирался сил, ко мне возвращалось желание работать. Но я чувствовал, что ни к чему не способен. Действительность казалась мне отвратительной карикатурой на страну грез. Меня ободряла только мысль об исчезновении, о смерти. Я предавался ей со всем пылом, на какой только был способен.

Я полюбил небытие экстатически, как женщина; я упивался им. В светлые, лунные ночи я отдавался ему всем своим существом, созерцал его, чувствовал его и испытывал неземное блаженство. Я стал интимным другом этого величайшего из владык, достославного князя мир, красота которого неописуема для всех, кто чувствует его. Оно было моей последней, величайшей отрадой. Я узнавал его в каждом опавшем листе, в сырой траве, в рыхлой земле. Уступать его хитрым кошачьим домоганиям, воспринимать производимые им разрушения как любовные объятия — вот что делало меня счастливым! В тот период я питал особую склонность к увядшим цветам.

О собственном умирании я думал как о величайшей небесной радости, которою открывается вечная брачная ночь.

Почему же все противятся смерти? Ведь она желает нам только добра! В каждом лице я с любопытством пытался разглядеть ее знаки, в морщинах и складках старости я узнавал ее поцелуи! Ее взоры блестели так соблазнительно, что даже сильнейший покорялся ей — тогда она сбрасывала с себя покровы, и умирающий видел ее в блеске алмазов, переливающихся тысячами граней.

Когда я наконец отважился начать жизнь заново, я обнаружил, что мое божество обладает лишь половиной власти. Как в великом, так и в малом оно делится со своим соперником, который есть воля к жизни. Силы притяжения и отталкивания, полюса земли с их токами, чередование времен года, день и ночь, черное и белое — все это проявления их борьбы.

Подлинный ад заключается в том, что эта противоречивая двойная игра продолжается и в нас. Даже любовь имеет свой центр тяжести «между клоаками и выгребными ямами». Самые возвышенные ситуации могут становиться жертвой насмешки, издевки, иронии.

Демиург двойствен.

Примечания

1

В [квадратные скобки] взят перевод с немецкого, сделанный вместо утерянной страницы оригинала, переводчик: golma1 (прим. верстальщика)

(обратно)
--">