Василий Васильевич Головачев , Николай Славинский , Валентина Соловьева , Сергей Андреев , Сергей Алексеевич Булыга , Александр Константинович Тесленко , Сергей Вадимович Казменко , Юрий Яковлевич Иваниченко - Особый контроль (сборник)

рукаве нашли подменный шар. А как взялись этот шар пилить, так он, слоновья кость, начал кричать, стал пощады просить! Вызвали лейб-медика, тот сделал трепанацию… и вытащил из шара человеческий мозг! На допросе поручик признался — это он свою любовницу Марфену в шар запрятал, дабы она ему подыгрывать могла. Он на ней потом жениться обещал, и дура-баба согласилась…

Я прочитал, головой покачал. Говорю:

— Сомневаюсь. Рвачев не одобрит. Мы люди подневольные, под цензором. И, опять же, печатное слово. Нельзя!

Дикенц встал и отвечает:

— Ваше право. Но вот на всякий случай вам моя визитка.

Оставил на столе лощеную бумажку и ушел. Я глянул. На бумажке: “Карп Дикенц, репортер. Обжорный переулок, дом повитухи Девиной, шестой этаж, под крышей”.

Ну ладно, думаю, под крышей так под крышей. Взял новое перо и написал статью по то, как рыжики солить. Сдал в типографию, сходил в трактир, лег спать.

Не спалось! И не зря — назавтра все газеты про Истошкина писали и имели на этом завидный успех, а у меня полтиража разносчики обратно принесли. Истошкина сослали на галеры, а я… визитку взял и к Дикенцу подался.

Он и действительно под самой крышей жил. Вхожу, а он лежит на кушетке в подштанниках, а на полу валяются бутылки с виской и без виски. На подоконнике мухи, в углу табуретка с закуской, а он сигару курит и пасьянс раскладывает. Увидел меня, ухмыльнулся.

— Садитесь, — приглашает.

Я сел. В другой бы раз я сатисфакции потребовал — страсть не люблю, когда меня в исподнем принимают, — а нынче молчу.

А Дикенц:

— Виски не желаете?

— Нет-нет, я на службе.

— Прискорбно.

— Согласен. Ну а вы согласны у меня работать?

Молчит. Глаза у него желтые, холодные. Ну, думаю, сейчас отбреет! Нет, говорит:

— Согласен. Двадцать пять процентов с оборота! Идет?

Я руками развел:

— Да где взять оборот?

А он:

— Это уже мои заботы. Вот новый матерьял! — и подает листок.

Я читаю. Так, так… Из-за моря вороны летят, невозможная стая. Будут в городе все яркое, блестящее хватать, так что не худо бы и приготовиться к нашествию.

Прочитал я, молчу. Дикенц курит, желтым глазом не моргая смотрит. Эх, думаю, рискну!

И по рукам ударили.

Назавтра мои верные читатели все яркое, блестящее припрятали. Вороны в полдень налетели. И было их так много, что небо потемнело. Налетели, все, что плохо лежало, схватили — и дальше полетели. Стонут, негодуют горожане… Но не все! Я, к примеру, довольный сижу. Ибо следующий нумер на две тыщи экземпляров распечатал и знаю — остатка не будет: Дикенц новые новости дал.

И с тех пор мы зажили как в сказке! Дикенц матерьялы носит, я их в типографию сдаю, станки печатные стучат, разносчики на улице кричат — ибо им прохожие проходу не дают, “Биржин Глас” так и рвут. Богатеем! Снял я себе новую просторную квартиру, в ресторациях обедаю, на тройке в редакцию езжу, а вечерами раздаю визиты. И куда ни приеду, везде меня ждут, везде шампанское подносят, везде с дочерями знакомят:

— Ах, ах! Да вы садитесь, отдыхайте. На вас же лица не осталось. Дася, душечка, где ты? Открой клавикорды, сыграй нам что-нибудь занятное.

И вот сижу я, чай шампанским запиваю, на Дасины голые плечи смотрю и вздыхаю. Нечисто! Откуда Дикенц новости берет? Ведь целыми днями лежит на кушетке в подштанниках, сигары курит, виску хлещет. Курьеры и те удивляются: “Ловок ваш Дикенц!” — смеются. Им-то что, они знай себе скалятся, их дело сторона. А что, если нужные люди за дело возьмутся? Что, если выяснят, что Дикенц с иноземными шпионами схлестнулся? Будут мне тогда новости, будут! Будут мне и тиражи — тысяч на пять шпицрутенов. Ох, лучше не думать. Спаси нас, св. Кипятон!

Вот так вот, бывало, сижу на визите, молчу. Ко мне и с вопросами, ко мне и за советами, а то и альбом подадут — мол, черкните на память. Черкну, откланяюсь, отбуду.

И дома не сладко. Запрусь в кабинете, сижу за столом без свечей и молчу. Кухарка под дверь подойдет, поскребется и шепчет:

— Кузнечик, я жду!

— Молчи, дура! — кричу.

Уйдет и ляжет одинокая, ревет всю ночь. Вот мне б ее заботы! Тут не до нежностей, а думаешь, как голову сносить. Подведет меня Дикенц под петлю, как пить дать подведет!

Однажды не выдержал и решил объясниться. Оделся поплоше, чтобы быть неприметным, и пошел в Обжорный переулок в дом повитухи Девиной, шестой этаж под крышей. И это меня тоже удивило. За наши нынешние деньги мог бы Дикенц на достойную --">