Анатолий Ириновский - Жребий

напряженностью выпившего человека, который тщетно пытается скрыть от других свое истинное состояние.

Тимофей Сергеевич дошел до перекрестка улиц — тут ему надо было делать поворот налево, к скверу. Не поворачивать, а именно по причине того состояния, в котором он пребывал, делать поворот.

Он осмотрелся. Транспорта как будто не было. И он с достоинством, какое положено, по его разумению, трезвому человеку, стал преодолевать улицу. Однако, при выходе на противоположный тротуар, он вдруг задел ногой за бордюр (великое слово "вдруг"), споткнулся, упал, уронил портфель и громко выругался: "Надо же, черт возьми!"

И пока он поднимался, держась за ушибленное колено, и приводил себя в порядок, отряхивая пыль с брюк, перед ним предстал прохожий мужчина.

— Я к вашим услугам! — сказал он.

Тимофей Сергеевич не понял, глянул исподлобья: какой-то тип в черном. Подумал: "Ханурик, наверное. Сейчас будет рубль клянчить…".

— Что? — сказал Нетудыхин недовольно.

— Чем могу служить? — сказал, несколько наклоняясь вперед, человек в черном.

— А вы кто собственно такой? — все еще с недовольством и ощущая боль в ушибленном колене, спросил Нетудыхин.

— Тот, кого вы звали.

— А кого я звал?

— Черта, если я не ослышался.

— А вы что — черт?

— Да.

— Интересно. Это мне начинает нравиться. Ты что, Гоголя начитался? Или Булгакова? — спросил Нетудыхин грубо того, в черном.

— Михаила Афанасьевича, имеете в виду? — очень вежливо и как-то даже игриво уточнил мужчина в черном.

— Ну а кого же еще!

— Зачем? Я достаточно сам хорошо помню ту историю…

— Кончай темнить! — опять с прежней грубостью сказал ему Нетудыхин. — Если тебе рубль надо, скажи прямо, — дам. Но рубль, не больше: я сам нищий.

— Что вы! — с некоторой обидчивой кокетливостью сказал человек в черном. — О каких деньгах может идти речь! Я к вам с самыми благими намерениями, а вы — рубль! Я же вам говорю: я — черт.

— Настоящий черт?!

— Да. И не просто черт, а ваш покорный слуга Сатанаил! — сказал мужчина, слегка поклонившись и одновременно щелкнув по-военному каблуками.

— Хэ! — сказал Тимофей Сергеевич. — Вот это встреча! Как в кино! А ну отойди от меня, я хоть гляну на тебя.

Мужчина отошел: среднего роста, худощав, козлиная бородка, несколько сутуловат; черная шляпа, черный плащ, черные туфли, даже трость черная — полная экипировка.

"Псих! — заключил Нетудыхин. — Не иначе. Как бы мне от него отделаться?"

— Ну и что? — сказал Тимофей Сергеевич. — И чем ты можешь доказать, что ты… Как ты себя назвал?

— Сатанаил.

— Да, Сатанаил. Чем?

— А что бы вы потребовали в доказательство? — спросил мужчина в черном, опять несколько наклоняясь и тем самым чем-то напоминая манеру обращения официантов. — Ваше желание будет исполнено немедленно.

— Вот как! — удивился Нетудыхин, ошарашенный таким ответом. И подумал: "Сейчас я этого психа выведу на чистую воду. Только чего бы мне пожелать?" Неожиданно сказал: — Бутылку хорошего вина — сообразишь?

— Прекрасно! — сказал мужчина в черном. — Однако, какое скромное желание!

— Но-но! — предупреждающе сказал Нетудыхин. — Не увиливай! Сказал то, что пришло в голову. Давай гони, если ты настоящий Сатана.

— Пожалуйста! — несколько обидчиво сказал мужчина в черном. И протянул пластмассовое ведерко со льдом, в котором стояла бутылка неизвестной марки вина. Нетудыхин опешил.

— А-а-а… стаканы? — спросил он, все еще сомневаясь в реальности происходящего. — Я с горла не пью. И потом — как-то тут неудобно. Милиция может замести… Да и вообще…

— Какая милиция? Свои люди! Стаканы — пожалуйста!

Из обшлага его левого рукава всплыли не стаканы, а два хрустальных серебрящихся фужера. Нетудыхин обалдел.

— Слышь, ты, — сказал он, улыбаясь, — а ты мне нравишься. Работа — класс! Где учился? С таким человеком можно и покалякать. Только, слушай, тут, на тротуаре… Засекут же! А я в школе работаю. Мне никак нельзя в милицию попадать. Иначе — труба: выгонят. Может, пройдем куда-нибудь, вон туда, в сквер. Там и потолкуем…

И пошли, потопали отыскивать укромное местечко. Сзади посмотреть — два обыкновенных мужика. Правда, оба слегка прихрамывают…

Потом, на утро, припоминая с ужасом весь этот пьяный вечер, Нетудыхин не мог с твердой уверенностью сказать, было ли это все на самом деле: это ведерко со льдом, эти фужеры, вино и прочее или это ему только --">