Эл Лекс - Систематизатор

было видно, что в туалете, он же ванная, даже свет не был включен. Она что там, в темноте блюет? Надеюсь, что хотя бы не мимо унитаза.

— Эй! — снова позвал я, не решаясь ни войти, ни отойти. — Так ты нормально? Тебе, может, принести чего?

Девушка все так же молчала. Не булькала больше, но и ничего не говорила.

— Ты жива там? — снова спросил я, берясь за ручку двери. — Я сейчас зайду.

Снова тишина. Словно никого там и не было на самом деле.

А, может, там и правда никого не было? Может, девушка сбежала, еще когда я спал? Может, это на самом деле непонятным образом забившийся без моего участия унитаз издает эти звуки?

Ну да, и тут же прекращает, как только к нему обратишься. Какой умный и разговорчивый унитаз. Как японский, но, сука, не японский.

Окончательно уверившись в том, что за дверью творится что-то странное, я открыл ее и заглянул внутрь.

Девушка все же была в туалете. Но она уже мало была похожа на ту миловидную блондинку, которая строила мне глазки в баре, а после — не давала спать до четырех часов утра. Единственное, что в этом существе осталось от нее — приметные сережки в виде бабочек, висящих на тонких цепочках… И то одной уже не было, и мочка уха, разорванная надвое, словно сережку просто вырвали, даже не кровоточила.

Глубокие порезы от разбитого настенного зеркала на лице девушки тоже не кровоточили. Вместо крови из них сочилась светящаяся голубая жидкость, похожая на какой-то клубный коктейль. Глаза девушки были матово-голубые, словно залитые сильно разбавленными чернилами, а волосы, вчера еще платиново-белые, сейчас отливали все той же голубизной, да еще и выглядели так, словно вместо волосинок состояли из тонких нитей стекловолокна, светящихся на концах, словно у нее в глубине черепа горела ярко-голубая лампочка, свет которой я и видел.

И самое хреновое — ногти. Даже вчера они вызывали изумление своей длиной и остротой, как это сейчас модно, а сейчас и вовсе стали какими-то кристаллическими и голубыми.

Легкомысленное белое белье, которое вчера еще лежало на полу, сейчас тоже было залито синей жидкостью, а одна лямка лифчика и вовсе, разрезанная, болталась в районе локтя.

Снова забулькав, вчерашняя красотка вытянула в мою сторону свои длинные когти, и, сменив звук на утробный хрип, ломанулась прямо ко мне!

— Эй! — я отскочил. — Что за херня с тобой творится?!Но умом я, конечно, понимал, что ответа мне не будет — она просто не способна ответить. Один из осколков зеркала рассек ей гортань и именно этим обуславливались странные звуки — это воздух с хрипением и бульканьем голубой кровью выходил из разреза.

Она просто не могла быть жива, никак. С такими повреждениями не живут, а очень быстро умирают — ровно столько, сколько нужно, чтобы задохнуться из-за того, что воздух не попадает в легкие.

Что ж, я смотрел достаточно фильмов про зомби, чтобы теперь понимать, что противостоит мне. И пусть выглядит оно не совсем так, как я привык — разницы особо нет. Даже физические повреждения на месте и плевать, что вместо крови из них сочатся «голубые гавайи».

Только лишь остатки гуманизма во мне слабо задергались и подняли лапку, прося слова и я нехотя это слово дал:

— Слушай, я считаю до трех, и если ты не прекратишь, я тебя стукну.

Вчерашняя блондинка снова забулькала и полностью вывалилась из туалета. Натурально — вывалилась, будто споткнувшись обо что-то. Взмахнув когтистыми конечностями, упала на пол, чуть не задев меня (едва успел отскочить), заливая линолеум синей жижей, и принялась царапать его когтями.

— Раз. — произнес я, глядя на это дело сверху вниз.

Новорожденная зомби вовсе не казалась опасной, скорее уж вызывала жалость. Однако я не позволял этому обманчивому впечатлению завладеть мной — каким бы неуклюжим не было это существо, оно явно хотело причинить мне вред, а это в мои планы уж никак не входило. Тем более, что я прекрасно понимал — оставь это существо в живых и дай ему время и возможности, и оно приложит все усилия к тому, чтобы всадить в меня эти кристаллический когти. Интересно, если оно меня царапнет или укусит, я тоже заражусь и стану таким же зомби?

— Два. — произнес я, глядя, как существо наконец-то поднимается с пола, сгорбившись и покачиваясь.

Рука автоматически пошарила сбоку, и нашарила стойку торшера с желтым абажуром, который достался мне по наследству еще от бабушки. Торшер был массивным и увесистым, вполне подходящим --">