Александр Иванович Шалимов - За «огненной чертой»

погас. В лабиринте наступила непроглядная тьма. Перебросив через плечо кожаные мешки с едой и питьем, Борода ощупью направился к тайному выходу, известному только ему одному.

Теперь надо было решать, куда идти. Чуть заметная тропа вела вдоль скалистого склона хребта на север — туда, куда ушли Одноглазый и ребята. Но старик, умирая, сказал о пути длиной в три ночи. Ночь приходила с востока, из пустыни.

И вдруг Борода понял, что выбор уже сделан, сделан еще тогда, когда он говорил последний раз с Одноглазым… Путь только один — на восток, в пустыню. И чего бы это ни стоило, он должен дойти. Если даже в конце пути ждет смерть, он, умирая, будет знать больше, чем знает сейчас. И оставит знак тем, кто пойдет следом за ним. Старик не успел всего сказать, но теперь это не так важно, раз он решил идти…

Рассвет застал его у подножия гор на краю каменистой пустыни. Когда восток заалел, а горы за спиной позолотило еще невидимое солнце, Борода разыскал пещеру-навес и забился в самую глубину, куда не могли бы проникнуть солнечные лучи. Утомленный переходом, он тотчас заснул. Когда он проснулся, солнце уже скрылось за хребтом.

Борода проглотил немного мяса, запил несколькими глотками воды и снова зашагал вперед. Еще некоторое время местность понижалась, потом стала совсем ровной. Пустыня выглядела такой же безжизненной, как и горы, — ни кустика, ни клочка сухой травы. Под подошвами скрипел гравий, иногда попадались более крупные камни.

Борода присел отдохнуть. Залитая неярким светом пустыня казалась серебристой. Кое-где сверкали осколки кремня, темнели неглубокие лощины. Ветра не было, полная тишина царила вокруг. Борода долго вслушивался в нее, но не мог уловить ни единого звука. Это была тишина смерти… Суждено ли ему пережить следующий день?.. Он поднялся и пошел дальше. Шаг его стал сбивчивым. Тело ломило от усталости, горели стертые ступни. Но он продолжал идти вперед.

Снова заалел восток. Заря стремительно разгоралась. Через несколько минут из-за горизонта брызнут ослепляющие лучи солнца. Пора было искать укрытие. Борода оглянулся. Местность вокруг была ровной, как стол. Ни выступов, ни скал… Он вернулся назад к последней ложбине, которую недавно пересек. Спустился и пошел вдоль нее. Быстро светало. Глаза уже различали ржаво-фиолетовые краски пустыни. Лощина отклонялась к северу и постепенно углублялась. Наконец, когда стало уже совсем светло, Борода разыскал небольшой скальный карниз. Он выдавался на север и должен был давать тень в течение всего дня. Под карнизом было немного сухого песка. Борода вытянулся на нем, закрыл глаза.

Проснулся от ощущения невыносимого зноя. Он открыл глаза, но, ослепленный, не увидал ничего, кроме сияющей синевы над головой. Он зажмурился, а когда открыл глаза снова, содрогнулся от ужаса. Вся правая сторона его тела была освещена солнцем, которое висело почти в зените. Он стремительно отодвинулся, лег на бок, прижался к шероховатой скале. В полдень карниз давал слишком мало тени. Сколько времени он проспал, освещенный солнцем? Смертельно ли поражение, которое его настигло? Борода знал, что люди, пораженные солнечными лучами, иногда умирали не сразу. Может, и у него есть еще какое-то время? Он лежал неподвижно, вслушивался в себя и ждал… Граница света и тени проходила всего в ладони от его тела. Потом эта граница начала отодвигаться. Солнце склонялось к западу. Тени становились длиннее, жара уменьшалась, а он еще жил…

Когда тень заполнила всю лощину, Борода рискнул высунуть голову из-под своего карниза. Солнца со дна лощины уже не было видно, но его жар еще чувствовался в воздухе. Борода осторожно приподнялся, встал на четвереньки. Каждое движение отдавалось болью в онемевшем теле, кружилась голова, но он жил, мог двигаться…

Он дождался сумрака, вылез из лощины и побрел на восток. Сначала он шел очень медленно, но с наступлением темноты стало прохладнее, и он прибавил шагу. Облик пустыни постепенно менялся. Местность стала холмистой. Борода остановился. Низко над горизонтом висел узкий бледный серп луны, освещая однообразные застывшие волны песка и каменистых гряд.

Он вслушивался в окружающую тишину, потом задремал стоя. Из полузабытья его вывел какой-то странный, далекий звук. Откуда он донесся, понять было нельзя. Может быть, из безмерных пространств пустыни, а может, с ночного неба? Он не был похож ни на что: ни на шум ветра, ни на грохот далекого обвала, ни на --">