Василиса Русая - Элиминация

меня с собой — в свою команду.

Я, вообще, плохо помню те дни, когда мы с сестрой блуждали по Москве с целью выживания, но этому я рад, как никто другой, такие воспоминания, так же, как и разговоры о прошлом — доводят до нервного срыва и летального исхода. В первые года наших скитаний с целью зачистки — мы находили горы тел, но не разорванных в клочья безумными и не объеденными до основания, нет, это были тела самоубийц. Некоторые выпускали пулю в лоб, другие вешались, однажды встретили мы семью, у них был полицейский пистолет и кухонный нож, у женщины на руках плачущий ребенок, а в нескольких домах от них — неживые, идут на рев младенца. Мы так же, как и они, спешили на этот пронзительный визг, но не успели. Сначала плач резко прекратился, затем послышался выстрел, это был довольно непродуманный ход, ибо на такие громкие звуки, как правило, и сбегаются все неживые. Когда мы добежали до приоткрытого подвала — было уже поздно: младенцу свернули шею, женщина получила пулю в лоб, а мужик перерезал себе горло. И судить мы его не можем, он поступил благородно, подарив последнюю пулю любимой жене. Мы сожгли их тела, как это было принято, покромсали пару-тройку безумных и устроили привал в этом самом доме — бывшем общепите с большими окнами, естественно, без стекол, выбитыми дверьми и огромных количеством столов и стульев из которых получились прекрасные кровати. На дежурстве каждые восемь часов сидел кто-то из нашей великолепной пятерки, пока остальные спали. В нашем «уютном гнездышке» на этот раз мы задержались на долго, хотя, так было делать вовсе нельзя, однако, у нас было полно еды — теперь всякая живность, по типу белок, кабанчиков и зайцев, свободно могла передвигаться по городу, если не были съедены голодными живыми, на счет воды тоже беспокоиться не приходилось, к нашему счастью подвал был забит бутилированной водой и кое-какими продуктами «долгожителями». Скорее всего, до нас здесь тоже кто-то жил.

— Чего не спим? — Послышался голос Шрама.

— Не охота, — отозвался Саша. — А ты чего не спишь?

Шрам покосился на нас двоих своим вечно угрюмым взглядом. Интересно, кем он был в «прошлой» жизни? Наверное, каким-то военным, а может полицейским. В нем чувствовалась сила и власть, однако он не имел того, что было у каждого из нас — страха. Более бесстрашного человека — я в жизни не видал. Он мог спокойно ринуться в бой один против троих безумных — и победить.

— У нас новое задание, нам надо идти.

— Что? Сейчас? Уже же темнеет! — Подорвался Саша.

Он был прав, когда солнце скрывалось за облаками — наступала непроглядная тьма, уличные фонари были лишь препятствиями в случае бегства, но никак не ночными светилами улиц и дорог. В темноте было страшно: безумные появлялись из неоткуда и исчезали в никуда в одно мгновение. Ночи были жуткими, живые, даже в случае крайней необходимости, не покидали свои ночлежки, нарваться на неживого ночью — верная смерть, ну или как шутили братья — «плохая примета».

— Разбудите Августа и Вадима, мы выдвигаемся через час.

С этими словами Шрам скрылся где-то в здании, наверняка пошел перебирать рюкзак со своими пожитками — этим он занимался, когда нервничал или скучал: подсчитывал патроны, чистил оружие, проверял съестные припасы и воду.

Я, как дежурный, пошел будить братьев. Они лежали на двух параллельных друг другу столах и даже не подозревали о том, что нам приготовила грядущая ночь. Перед уходом, мой взгляд упал на Сашу, он все еще смотрел в даль и думал о чем-то своем. Мне всегда было интересно, каким он было до «Вспышки» — судя по внешности и характеру — среднестатистический мачо, каким меня считала Алиса в начале наших отношений, хотя, я не был таковым. Меня, как никого другого, интересовала жизнь людей до «Вспышки». Спрашивать о прошлом — верх неприличия, ведь некоторые люди, например, Шрам — прожили целую жизнь — у них были друзья, дети, работа, семья, деньги, дом, а в один момент — они все потеряли. Встречали мы группы, где были совсем маленькие дети — четырех-пяти лет, меня приводило в ужас то, что они и не знали другой жизни, дай Бог — доживут до тридцати, но никогда не прочувствуют детства, свободы, без страха и оглядывания каждого куста на предмет неживого, готового вцепиться им в глотки.

Выдвинулись мы в ночи, держа перед собой фонарики и ножи, шли медленно, вел нас, конечно же, Шрам со своим КПК, в котором ярко сияла спутниковая карта, а мы — лишь красная --">