Яна Анатольевна Спасибко - Писчий отдел НКВД 1. Мама

В еще не сгустившихся сумерках несколько побеленных мазанок с резными, крашенными ставнями, казались сахарными фигурками. У одной из нехитрых калиток, прямо под единственным фонарем с выключателем, прикрытым от дождя резиновой накладочкой, неровно вырезанной из велосипедной шины, стояла примитивная скамейка. Два бруска вбитых в землю, и прибитая к ним, отполированная юбками местных кумушек, доска.

За плетенками, почувствовав присутствие чужаков, разноголосо залаяли собаки.

Зина остановилась в замешательстве. И что теперь? Стучаться в каждое окошко?

— А вы к кому? — Звонкий девичий голосок, раздавшийся из-за спин ребят, заставил вздрогнуть.

Зина обернулась.

Прямо посреди дороги стояла босая девочка, уже почти девушка в стареньком выцветшем цветастом платье. Две тоненькие, как крысиные хвостики, пшеничного цвета косички подчеркивали худое, вытянутое лицо.

— Здравствуй. К Прасковье Никитичне. Знаешь, где она живет?

— Вот тут. — Девочка показала пальцем на калитку, которая была аккурат рядом с лавочкой.

— Спасибо. — Зина сняла с плеч рюкзак, расстегнула внешний карман и достала подтаявшую от жары конфету в хрустящей обертке. — Держи. Как тебя зовут?

Девочка спрятала руки за спину и попятилась. Взгляд же ее был прикован конфете.

— Мама не велела у чужих ничего брать.

— Хорошо. Смотри, я оставлю ее здесь. — Зина положила сладость на лавочку. — А ты, если захочешь, заберешь. Ладно?

Девочка кивнула.

— Скажи, почему на хуторе так пусто? Где все?

— Так жара только спала, в огородах все, по холодку работают.

Зина открыла калитку, прошла по брусчатой дорожке мимо нехитрых, ухоженных клумб в крашенных масляной краской автомобильных шинах, и взошла на покосившееся крыльцо. Постучала в дверь. Она была готова поклясться, что слышала шаги из дома, но ей никто так и не открыл.

Зато, где-то за домом зашлась собака, и ее визгливый лай мигом был подхвачен из других дворов.

— Иду! Иду! Обождите!

К Зине бодро семенила сухонькая старушка в выцветшем халате на молнии. Галоши с налипшими комьями глины были надеты на застиранные хлопковые чулки. Жидкие седые волосы выбились из-под косынки и прилипли к взмокшему от работы на огороде лицу.

Кожа ее давно истончилась и потеряла упругость от возраста и солнца, а шея, была красная.

Зина мысленно прикинула, что ей должно быть лет восемьдесят, хотя, под палящим крымским солнцем стареют раньше.

— Здравствуйте, Просковья Никитична. — Поздоровалась Зина, вполне искренне улыбнувшись. — Мы тут к вам…

— Здравствуйте-здравствуйте. — Голос у нее был по-старчески высоким, но еще вполне сильным. — Покась ждала - решила помидоры подвязать.

Она вытерла руки о полы собственного халата и протянула Зине руку.

— А студентики ваши чего в воротах торчат? — Прасковья Никитична пригласительно замахала рукой студентам. — Комсомольцы! Айда в дом! Ужинать!

Глава 1.1

— Спасибо, Прасковья Никитична, не стоило беспокоиться, мы не хотим вас стеснять. — Улыбнулась Зина.

— Тю, нет никаких стеснений. Зовите меня баб-Пашей, а то «Прасковья Никитична»… Мы не на собрании партии.

— Хорошо, спасибо.

Баба Паша проводила их через темные сени в большую, почти на весь дом комнату, треть которой занимала настоящая побеленная русская печь с нарисованными краской петушками по торцу. Там же была не хитрая кухонная утварь, газовая печь с подключенным красным баллоном сбоку, две лавки у стены, застеленные накрахмаленным постельным бельем, явно подготовленных для гостей. Пахло немного сыростью, свежей побелкой, и не хитрой, но сытной деревенской едой.

Окна к вечеру были занавешены вышитыми шторами из беленого льна, на стенах висели черно-белые фотографии. На некоторых был изображен молодой, статный мужчина в фронтовой форме, на другой – моложавая женщина с ребенком на руках, в которой, если приглядеться, можно было узнать хозяйку дома.

Зина глянула на фото лишь мельком, но ей черты лица женщины с фотографии показались смутно знакомыми. Не потому, что женщина с фотографии была сейчас рядом, нет. Зина видела эти черты раньше, совсем недавно. Может, в автобусе? Возможно.

Посреди комнаты стоял накрытый белой накрахмаленной скатертью стол, на котором исходил паром --">