Константин Александрович Костин - Феномен

Костин А. Константин Феномен

Кто из нас не бил посуды? За любым грешок водится. Начиная с далекого детства, когда, играя дома, случайно разбил любимую мамину вазу. Или полез на верхнюю полку серванта за печеньками, оступился, неудачно схватился за эту же полку… и вся посуда лежит мелкими осколками на полу. Чашки, пиалы, блюдца, салатницы — все праздничные сервизы. Ох, попадало за такое!

В более зрелом возрасте — тоже. Где-то случайно. Где-то нарочно. Задержался муж после работы — и все, жена швыряет кружку в стену:

— Ты где, негодяй, шлялся? Я тут, понимаешь, делом занята — еду фотографирую и в Инсту выкладываю, а ты всего-то ипотеку и кредит за машину выплачиваешь! Бездельник! Дармоед!

А если еще и чужой волос на пиджаке обнаружится — тут все. Война! Тарелки на пол летят, как из пулемета. Потому что это скандал, а скандал должен быть громким! Чтобы все соседи знали, что в семье разлад и какой мужик — скотина.

Короче говоря — посуды у каждого за жизнь перебито немеряно. Каждое расколотое блюдце никто и не вспомнит. Но, в то же время, у каждого есть случаи особые, отложившиеся в памяти. Я б даже сказал — эпические.

У меня таких случаев три. Было три до недавнего времени.

Первый врезался даже не в мою память, а в память моей мамы.

Дело было в далеких 1980-х годах. Мне было что-то около 4–5 лет. В общем, очень немного. И стал я свидетелем какого-то застолья дома. А застолье — это что? Правильно — возлияние алкоголя с тостами и обязательным чоканьем.

Дети, как известно, всегда повторяют за взрослыми. Сперва хотят вырасти поскорее, а после ностальгируют по той безоблачной поре. В садике хорошо было — трехразовое питание, сончас. Не то, что на работе!

Когда мама отвлеклась, чтобы помыть посуду, я сперва взял два фужера и саданул их друг об друга со всей дури — дзинь! Откуда мне, ребенку, было знать, что чокаются аккуратно, чтобы лишь обозначить звук? Оба разлетелись осколками.

Я не понял. Как так? Почему у взрослых посуда оставалась целой, а у меня — вдребезги? Непорядок! Взял стакан и фужер, повторил опыт. Теперь стакан выжил, разбился только фужер. Немудрено! Стакан-то прочнее!

В общем, этот момент характеризует меня, как ребенка любознательного и настойчивого в достижении результата. Такого ребенка — дай Бог каждому.

Гораздо позже, в уже более зрелом возрасте, находясь в гостях у одногруппника, я увидел у него стеклянную кружку — хорошую, солидную, из толстого дымчатого стекла. Подумал еще, что, наверно, хорошо держит тепло. Долго бегал потом по магазинам, искал такую же. Встречались и чистые, прозрачные, и вообще глухие… именно тонированные кружки оказались дефицитом. Нашел!

И разочаровался в ней очень и очень быстро.

Кружка оказалась большего объема, нежели я привык. То есть приходилось или сыпать больше кофе, действуя исключительно интуитивно, или недоливать до краев, опять же — наугад, достигая той же консистенции, что и в прежней, привычной кружке. Одни сложности! Рука уже была набита на определенный объем, я автоматически сыпал кофе, как обычно, и лил кипяток, ориентируясь по краю — полсантиметра до ободка. Бурда получалось вместо кофе. Так что удовольствия от покупки я не получил. К тому же оказалась слишком тяжелой, как раз из-за толщины стенок. Такой кружкой только бицуху качать.

Именно вес и сыграл злую шутку. Как-то раз, в процессе мытья посуды, я обильно покрыл кружку пеной, отчего она стала скользкой, как кусок сала, и, естественно, не удержал. Кружка выскочила из руки и, словно снаряд, выпущенный катапультой, полетела в раковину, где мирно стояли три ее подруги. Только обычные, с тонкими стенками.

Бам!

Тарарам!

Все в хлам.

Так, менее, чем за секунду, я превратил в осколки целых четыре кружки. Четыре кружки одним ударом! Кто бы еще так смог? Кроме Чака Норриса, конечно — тот бы точно смог.

Но и я молодец! Четыре! Вдребезги! Несомненно, это подвиг. Страйк! В те года я был далеко не таким сдержанным, умудренным опытом дядькой, так что совершил еще один героический поступок — промолчал. Не произнес ни единого матерного слова!

Тихо вздохнул, сделал себе кофе, покурил, а после — разгрузил мойку от осколков, устроив им пышное захоронение в братской могиле — мусорном ведре. На меня еще бабульки во дворе смотрели с таким укором, когда я нес звенящий стеклом пакет к контейнерам. В их глазах читалось:

— А, бутылки выкидываешь! Тунеядец! Алкоголик! --">