Стефан Грабинский - Зов

другой кошмарные мысли.

Он ясно осознал: вот там, под окном лежит труп заражённой… там, под окном… Мерзкие черви копошатся в её внутренностях, расселись на поверхности… маленькие, едкие паразиты, которые всюду проползут… что?! что?! Даже через самую крохотную щёлочку…

Деревянные стены, доски, потрескавшиеся от жары…

Кровь застыла в жилах; в глазах вращались светло-зелёные круги, которые раскручивались во всё более удлиняющиеся спирали…

Он начал изучать круги. Они состояли из очень мелких, микроскопически мелких существ… Спираль проникала как будто бы из-за подоконника, снаружи, постепенно приобретая форму женского тела…

Вдруг Хасан понял, что это конец; из груди вырвался то ли скулёж, то ли хрип сумасшедшего, который вознёсся над бездной безумия…

В этот миг со стороны двери он услышал внезапный, отрывистый стук. Оцепеневший, почти лишённый рассудка, он не сдвинулся из угла, и кто-то постучал во второй раз, а через мгновение раздался грозный, мужской приказ:

— Отвори!

Голос был удивительно сильным, наполненным ощущением собственной мощи. Будто загипнотизированный, Хасан подчинился ему и отодвинул засов.

Сквозь распахнутый дверной проём в темноту хлынуло зарево заката. На этом фоне он увидел высокого старца в сером бурнусе с красной китайкой на бёдрах.

В мыслях Хасана молниеносно промелькнуло изображение раскалённой добела каменной стены и нескольких передвигающихся под ней фигур.

— Это один из них, — подумал он, тщетно пытаясь отвести взгляд от бездонно сияющих глаз незнакомца.

Гость смело вошел внутрь и, задержавшись в центре комнаты, взглянул на забаррикадированные окна. На энергичных, узко сжатых губах засветилась полуироническая, полупечальная улыбка. Исхудалой ладонью он схватил заваливавшие окно предметы, отбросил их вглубь комнаты, а затем открыл ставни. Всё это время он, казалось, не обращал ни малейшего внимания на изумлённого Хасана. Лишь после разбора баррикады он обратил на него свой пышущий диким жаром взор и произнёс торжественным, властным голосом:

— Именем воли приветствую тебя!

Хасан молчал, взволнованный не поддающимся объяснению страхом и одновременно исполненный уважения к старцу.

Тот же продолжал далее, не меняя тона:

— Я пришёл вовремя; еще миг и ты бы погиб.

Он указал на разбросанные в беспорядке предметы и на второе, закрытое окно.

— Ещё миг, и тебя бы обуяло безумство страха. Ты уже даже стоял на этом головокружительном рубеже. Я пришел спасти тебя и… позвать за собой… Я был и у других братьев, но они заперлись в домах и отвергли меня! Глупцы! Они погибнут! Не веришь?!.. Все, все те, кто не захотел меня впустить! Ты же меня впустил. А знаешь почему? Ведь ты уже был на пороге безумия. И твоё счастье, что в этот миг я оказался рядом. Горе тебе, если бы я пришёл раньше. Ведь тогда бы и ты меня отверг.

Он замолчал, переводя дыхание.

В мозге Хасана кипела отчаянная борьба двух противоположных стихий. С одной стороны скулил нестерпимо гадливый страх, постоянная тревога, безумие эпидемии, с другой — румянилась светлая утренняя заря прямо-таки безграничной веры, которой его постепенно наполнял незнакомец. И невольно он склонялся к последней, бессознательно подчиняясь её могущественному влиянию. И плыл, подхваченный этим чарующим течением, которое уносило его всё дальше, всё быстрее, и слушал…

— Сын мой! Именем воли приветствую тебя. Но воля двояка. Вы привыкли говорить исключительно о воле души, и в этом кроется фальшь. Ведь вы однобоки. Существуют две воли — тела и души. Одна пронизывает другую, и обе они, сплотившись, формируют целостного, совершенного человека; обе слиты в священное Едино, сверкают стоцветной радугой воли жизни, разливаясь царственной зарёй красоты и силы на горизонте Вселенной.

О, братья мои, будьте целостны! О, сёстры мои, будьте совершенны!

Будем прекрасны! Ведь прекрасен целостный человек. Среди шипения огня с радостным спокойствием вложу руку в пылающий очаг и выну её невредимой. И бросившись в пропасть, выйду целым. Тот, кто соединил в себе обе воли, со стальным блеском в глазах вглядывается в иссохшие глазницы смерти: она не настигнет его внезапно — он сам протянет ей свою храбрую длань, когда придёт его время, которое должно прийти…

Гармонии! Согласия!

Всюду боль, везде разложение. Здесь вьётся безграничная тоска и мытарства бедной благодати, там увядают чудесные --">