Сергей Владимирович Шведов - Черный скоморох

мило,– заметил князь.– С этими бубенцами я похож то ли на рысака, то ли на придворного шута.

Достойнейший Пигал был иного мнения: князь смотрелся картинкой, что, бесспорно, будет приятно отцу Елены Арлиндской, но, возможно, обеспокоит мужа Асольды Мессонской.

Шли они к королеве, а попали к королю Птаху XXI, милому старичку мухоморного возраста, одетому в черный траурный камзол. Что подчеркивало безутешное горе отца по исчезнувшей дочери, как шепотом сообщил князю Андрею Пигал Сиринский. Шепот, впрочем, был настолько громким, что сидевшие в комнате писцы вздернули головы как по команде. Его величество был занят делом, об этом свидетельствовали груды манускриптов, разбросанных по столам и полу.

– Ученейший из ученых, светило исторической и философской мысли.– На этот раз шепот достойнейшего магистра слышно было даже во дворе.

Услышал его и король Птах XXI, не обладавший, к сожалению, изощренным слухом, что создавало опытным льстецам некоторые проблемы.

– Рад вас видеть,– ласково приветствовал его величество гостей.– Тем более что ныне пребываю в неутешном горе.

Достойнейший Пигал сочувственно вздохнул и укоризненно глянул на ленивого Героя: быть может, хоть горе отца тронет это бесчувственное сердце.

– Сожрали, паразиты, наверняка сожрали! – Птах XXI смахнул слезу с морщинистых век.

– Да не может быть! – ахнул потрясенный Пигал.

– Вот вам и не может,– вскипел чайником его величество.– Проморгали, прогуляли, дармоеды! Целых две страницы сожрали мыши!

Горе короля было столь неутешным, что он, проходя мимо, дважды лягнул в ляжку нерадивого писца в сером, который стоял тут же с видом осужденного на казнь.

– Как раз те самые страницы, где описаны подвиги моего предка Птаха XVII, победившего шестиглавого дракона Сюзи.

– Наоборот,– слабо пискнул писец.– Это дракон сожрал короля.

– Какая наглость! – возмутился Птах XXI.– Да как ты смеешь, неуч, мне перечить! Вот и достойнейший Пигал подтвердит мою правоту.

– Безусловно,– с готовностью кивнул головой сиринец.– Храбрейший из храбрых король Арлиндии Птах XVII убил дракона Сюзи ровно триста лет тому назад. Все либийские хроники об этом пишут.

– Понял, балбес,– король Птах брызнул слюной на незадачливого летописца.– Чтобы к утру все было восстановлено в лучшем виде. И пергамент возьми постарее – старому больше веры.

Его величество еще долго ворчал по поводу окружающих трон негодяев, которые смеют воображать, что знают больше своего короля.

– Величайшего ученого не только Арлиндии, но и Либии,– громко добавил Андрей Тимерийский и пнул в зад уходящего писца.

Сей подвиг был немедленно отмечен его величеством королем Птахом XXI, и осыпанная бриллиантами звезда упала Герою на грудь вместе со слезой признательности арлиндского государя.

– Труды ученейшего из ученых короля Птаха XXI с вниманием и тщанием изучаются не только на Либии, но и у нас на Сирине,– напомнил о себе Пигал Сиринский.

То ли король Арлиндии был уж очень щедрым человеком, то ли алмазам на Либии не знали цены, но только и магистр Белой магии не ушел без награды. Правда, звезда ему досталась меньшего размера, чем князю.

Достойнейший Пигал вполне был доволен и самим собой, и завершившейся аудиенцией у короля и не сводил влюбленных глаз с ордена, сияющего на груди. Князь Тимерийский, в отличие от магистра, идя по замку, смотрел по сторонам и не пропустил ни одной юбки, благо этого добра в замке хватало. Чего не скажешь о штанах, на которые дефицит был явным. Впрочем, последнее обстоятельство нисколько не огорчало князя.

– А как же несварение желудка у твоего друга дракона Сюзи? – спросил магистра бестактный князь.

– История болезни моего знакомого Сюзи и история королевства Арлиндии – это две совершенно разные истории, и не стоит их путать, человек молодой,– наставительно заметил Пигал, с трудом отрывая глаза от усыпанной алмазами звезды.

– Похоже на то,– согласился Тимерийский, любуясь при этом прелестным личиком белокурой девицы, рассыпавшей при виде Героя белые жемчужины меж двух алых лепестков, а проще говоря, благосклонно улыбнувшейся князю.

– Асольда Мессонская,– придворным шепотом поведал Пигал.– Прекраснейшая из прекрасных, добродетельнейшая из добродетельных.

– Хороша девка,– не менее громким шепотом подтвердил Тимерийский, чем привел достойнейшего из мудрых в ужас.

Впрочем, благородная Асольда либо не слышала, либо сделала вид, что не слышит --">