Владимир Иванович Черепнин - Свирепый чёрт Лялечка

Возвращение

Ох, нельзя меня вот так резко, без подготовки, перемещать из мира в мир. Появилась почему-то пугающая догадка, что на самом деле я никуда не перемещался, а все происходящее до этого момента было сном. Необычным, реалистичным, затяжным, но, тем не менее, сном.

Невероятно… Немыслимо… А может действительно ни чего и не было? Лялечка… «Я у тебя кусочек колбаски стибрила…»

Я почти бегом прошмыгнул на кухню и раскрыл холодильник. Почему-то показалось, что отсутствие колбасы является неопровержимым доказательством того, что все произошедшее — не плод больного воображения. Колбасы не было. Но от этого легче не стало. А, вдруг, сновидение сопровождалось лунатизмом, и я сам, будучи сомнамбулой, заглянул в холодильник? Хотя, раньше я не замечал за собой ни чего подобного. А кто замечал? Уверен, что самый злостный лунатик понятия не имеет, что таковым является.

Голова соображала плохо, сумбурные мысли, сменяли друг друга, не успев окончательно сформироваться. Почти галопом я вылетел на лестничную клетку и приложил ухо к двери соседа. Было совершенно не до приличий.

— …так не должно быть! Этого вообще не может быть. Так с богами нельзя! Почему я опять здесь? У меня целый мир в подчинении! Я вечный! Я — Пахан! Всех сожгу! Рано или поздно. Все еще узнают Аллаха Иисусовича!

Я вернулся в свою квартиру. Что ж, с волками жить — по-волчьи выть. Сейчас самый подходящий момент. Пока еще тепленький. Если дать ему время очухаться, то все вернется на круги своя. Причем с удесятеренной силой.

Я решительно снял трубку и, набрав справочную, попросил номер неотложной психиатрической помощи.

Как ни странно, но, несмотря на ночное время, машина прибыла достаточно быстро. Провожать соседа я не пошел. Только убедился в глазок, что Кашкин, спеленатый и успокоенный каким-то сильным уколом, отбыл в место, как раз предназначенное для подобных Паханов и генсеков.

Однако, его речи о владении миром, кострах, не прибавили мне уверенности, что мои приключения — не бред. А, вдруг, Кашкин страдает какой-нибудь редкой заразной формой сумасшествия, передающейся через звуки? И услышав нечаянно речи соседа о мировом господстве, инквизиции, дьяволах и богах, я сам потихоньку сбрендил?

Кроме моих воспоминаний требовалось какое-нибудь материальное подтверждение того, что все происходило на самом деле. Бритая голова соседа? Отсутствие мелочи в кармане? Все это — косвенные улики, ничего не доказывающие. Прическа Кашкина из-за глубоких залысин всегда напоминала ирокез. Возможно я случайно увидел, что сосед лишился своего хохолка, а остальное было плодом моего больного воображения. Может, не я попал в другой мир, потому что в нем правил мой сосед, а Кашкин оказался главным злодеем в придуманной мной действительности, как раз в силу моих к нему «добрых» отношений.

Стоп! Вот оно — доказательство. Мне и сотой доли всего произошедшего не могло прийти в голову. Не мог я такого нафантазировать… Хотя, это справедливо по отношению к моей голове в нормальном, здоровом состоянии. Что же касается больного воображения, тут увы, я не специалист.

Я ходил по квартире, как неприкаянный. Из зала на кухню, затем снова в зал. Потом почему-то остановился у дверей спальни. Я ей редко пользовался и порой вообще забывал о ее существовании. Вполне хватало одной комнаты, в которой имелось все необходимое холостяку: большой удобный диван, телевизор, музыка. Я распахнул дверь и обомлел…

Я словно вновь услышал звонкий Лялечкин голос: «… грешники плакают, охают, плохо им. А я на возвышении, в прохладочке сижу и играю сказочную мелодию: «Блым-тылым-тылым, блым-тылым-тылым».

Загромождая собой все свободное пространство небольшой комнатушки, почти упираясь в потолок, в спальне стояла огромная арфа…