Гарри Гаррисон - Билл, герой Галактики: Последнее злополучное приключение

замысловато выругался. Похоже, уклончивость тоже оказалась бесплодной.

– Куда намылился, Билл?

– Будь другом, приятель! – В приступе отчаяния Билл рухнул на пол и обхватил руками колени сержанта. – Не заставляй возвращаться! По казармам ходит офицер! Я чувствую, произойдет что-то ужасное!

– Извини, Билл, – сержанта, похоже, нисколько не тронула мольба товарища, – ты ведь знаешь правило: своя задница дороже всех остальных. Коли я отпущу хоть кого-нибудь, то пострадаю сам, а на хрена мне это надо? Не забывай об уставе десанта!

Билл не мог забыть об уставе, даже если бы сильно захотел, поскольку тот вколачивался под гипнозом в мозги всем подряд, от зеленого новобранца до бывалого сержанта.

«Трахай приятеля, пока он не трахнул тебя».

– Приятно было познакомиться, Билл. Не возражаешь, если я позаимствую твои клыки, когда тебя укокошат?

Биллу было настолько плохо, что он никак не отреагировал на рутинную просьбу Брикуолла. Герой Галактики прикинул на глазок расстояние, попытался прошмыгнуть мимо сержанта, получил здоровенную зуботычину, отлетел назад, поднялся и угрюмо поплелся обратно в казарму. Та представляла собой до отвращения унылое помещение: ее стены были раскрашены согласно указаниям невестки Императора, которая всемерно заботилась о том, чтобы поддерживать моральный дух десантников на постоянно низком уровне, а потому подобрала такие цвета, что у любого, кто входил в казарму, тут же начиналась отрыжка. Теперь Билла не могла развеселить даже коллекция стоп.

И без того мрачное настроение Билла усугубилось тем, что посреди казармы стоял костлявый коротышка в офицерской форме, которого окружали шестеро высоких, весьма аппетитных на вид телохранительниц. То был не кто иной, как капитан Кадаффи, герой личных императорских коммандос. Он пережил дюжину битв, десятки рейдов на вражескую территорию и сотни покушений, которые устраивались его собственными подчиненными. Кадаффи был известен тем – и за это им восхищались другие офицеры, но, естественно, не солдаты, – что обычно продолжал сражение до победного конца, то бишь до тех пор, пока не погибнет последний солдат.

Что касается рядовых десантников, они, разумеется, не разделяли мнение офицеров, но их никто не спрашивал. Поэтому им не оставалось ничего другого, как покушаться на жизнь капитана. Была даже одна попытка – естественно, неудачная – прикончить его, когда он читал лекцию; девизом этой попытки было: «Если сдохнет в классе гад – уцелеет в схватке зад».

Телохранительницы выстроились полукругом, взяли на изготовку пистолеты и бластеры. Кадаффи принял позу, которая лишь немногим уступала в мужественности позам девиц, и пискнул с офицерским апломбом:

– Мне нужны добровольцы!

Билл и прочие десантники беспокойно зашевелились. Кто-то было попятился; телохранительницы капитана тут же надавили на спусковые крючки бластеров и сделали несколько предупредительных выстрелов в потолок.

– Мне требуется двадцать героев! Или у вас в жилах не кровь, а вода? – Десантники призадумались, однако Кадаффи не дал им времени собраться с мыслями. – Правильно! Я знал, что добровольцами будут все!

Капитан повернулся и шмыгнул за спины телохранительниц, самая крупная из которых, рыжеволосая красотка с устрашающе пышными формами, шагнула вперед и навела на солдат свое оружие.

– Похватали манатки и быстро за мной! – Чтобы доказать серьезность своих намерений, она игриво выпустила три или четыре пули в пол, прямо под ноги Биллу.

– Эй, – запротестовал тот, – это одна из моих лучших ног!

– Там, куда вы направляетесь, она тебе не понадобится. И вообще, завтра к вечеру ты обретешь вечный покой. Жаль, красавчик, ножка у тебя и впрямь соблазнительная.

– Меня зовут не красавчик, а Билл, с двумя «л», как офицера, – напыжившись, произнес Билл, но рыжеволосая уже утратила к нему всякий интерес.

Тогда Билл мрачно поплелся к своему шкафчику, разгреб содержимое, не испытав при этом ровным счетом никаких чувств, и извлек со дна стопу, которую ненавидел всей душой, – в виде армейского башмака с высоким голенищем.

То был шедевр, величайшее творение искусника-проектировщика. Стопа являлась лучшей из усовершенствованных моделей, а потому ее изрядно вооружили и снабдили множеством специальных приспособлений и тайных отделений. На мыске, напротив большого пальца, прятался нож, лезвие которого было смазано ядом; вдобавок в башмаке имелись: --">