Владислав Викторович Порошин - Миряне

Цыпа, цыпа, цыпа, — я увидел, как из другого деревянного пристроя, во дворик выгоняло тощих кур, чумазое, обиженное богом, статью и красотой существо женского пола.

— Что, Минька, опять вчера на базаре медовухи нажрался? — женщина в черном драном балахоне издала противный кудахтающий смех.

Из-за одежды мешковатой формы, невозможно было определить ее фигуру, а из-за перемазанного лица и грязных волос загадкой оставался возраст женщины.

— Гражданочка, а вы откуда знаете мое имя? — спросил я, ведь меня действительно родители окрестили Михаилом, и во дворе, друзья в детстве, кликали Минькой.

— Кака я тебе жаночка? — удивилась женщина, — Нюрка я, совсем от пьянки головой двинулся, — развеселилась неопределенного возраста тетка.

Очень смешно, когда у соседа лошадь сдохла, передразнил я ее про себя.

— И давно я это, того пью? — спросил я.

Кстати новость о том, что я алкоголик меня озадачивала, ведь я уже пять лет ни капли спиртного не употреблял. А тут ни с того ни с сего меня все считают законченным пьяницей.

— Из тех двух месяцев, что ты батрачишь на хозяина, — задумалась Нюрка, — я тебя трезвым видела только сутра. Подохнешь, наверное, скоро, у меня отец так также перед смертью пил.

Стоп, какие два месяца? Какое холопство? Я еще вчера с «космонавтами» на митинге толкался. Ну не может такого быть, что я два месяца ничего не помнил, да еще постоянно пил, так как у меня к алкоголю стойкое омерзение.

— Нюра, а я до того как на хозяина стал батрачить кем был? — меня вдруг стал пробивать холодный пот, как так? Может это все же розыгрыш?

— Кем? — хохотнула Нюрка, — чай не князем бывал, смерд ты. Когда мать твоя померла, ты поначал вещи пропил, потом дом свой пропил, и себя тоже пропил. Тутошний ты, житомирский. Сейчас, по закону, десять годов отработать должен на Тихона Петровича.

На этих словах я перестал махать топором, и до меня дошло, что я сейчас все же в полиции и меня колют какими-то суперскими галлюциногенами. Что значит я, тутошний, житомирский? Да я в Житомире никогда и не был.

— А Москва далеко от этих мест? — спросил я, разглядывая, какую-то точку в небе.

— Кака мошка? — Нюрка почесала немытый волосяной колун на голове, — мошка будет тебе вечером, и комары будут, перед сном не соскучишься.

— Да я имел в виду город Москва далеко? — я обессилено всплеснул руками, как можно быть такой тупой?

— Нет такого града, совсем допился, помрешь видать скоро, — женщина стала разбрасывать корм для кур, на тот факт, что я скоро помру, она смотрела с философским спокойствием.

Чтобы хоть как то прийти в себя, я снова продолжил выполнять ясную, понятную работу, колоть дрова. Внезапно я обратил внимание на неопознанный летающий объект. Эта точка в небе быстро увеличивалась в размерах, и я в прямом смысле слова опешил, это было что-то смутно напоминающее гибрид самолета и дирижабля. От растерянности я махнул мимо очередной деревянной чушки.

— Ты чего, Минька, воздухоплава не видал? — залилась куриным смехом Нюрка, — княжья дружина из дозора возвратается, — важно заметила она, — вот настоящие мужи, не то, что ты, холоп.

— А что война, какая идет? — я пропустил обидную колкость мимо ушей, не рассказывать же глупой дурре, что я инженер оборонного завода, правда меня сократили недавно, но все же.

— Свят, свят, — женщина перекрестилась, — не каркай у нас все тихо, это там, на западе война. У нас тута стабильность, как говорит наш князь Игорь Всесветович. А мы бабы, за него завсегда в храме Елизаветы Великомученицы свечку ставим, на славу, на здоровье.

Я разглядел на бортах проплывающей бесшумно в воздухе металлической махине объемные фигурки орлов, которые терзают дичь. Вообще машина выглядела как произведение искусства, узоры и завитки украшали всю ее внешнюю оболочку. Красивое литье! Как же этот воздухоплав работает, ни винтов никаких нет, ни огромных крыльев. А судя по объемам, человек сто, запросто может вместить. Нет, это не галлюциногены полицейские, такого я инженер с высшим образованием никогда ни в каких видениях сто процентов не увижу. Я подошел к бочке с дождевой водой и посмотрел на свое отражение. Ёшкин кот, вот это морда лица. Глаза заплыли, на скуле синяк, губы разбиты, весь в копоти. Нет, конечно, это мое лицо, но оно доведенное до безобразнейшего состояния. Я взял деревянный выдолбленный из единой заготовки ковш и стал безжалостно себя поливать.

— Совсем сбрендил! — --">