Серхио Перейра - Петроград. Декабрь 1916

Серхио Перейра

“Петроград. Декабрь 1916”

Дорогой читатель, рассказ, который вы сейчас прочитаете, является всего лишь выдумкой автора. Все совпадения с реальными людьми и событиями случайны.

История и персонажи придуманы и не имеют никаких реальных прототипов, Поэтому не ищите параллелей героев рассказа с реальной историей.

I

— Тпру! Стой, Маруська, приехали! Барин, а барин, приехали! Трактир “Копенгаген”!

Ездок сбросив меховой полог, укрывавший его, вылез из саней, достал из портмоне несколько монеток, внимательно осмотрел их, те ли?

— Ещё бы прибавили полтинник, барин!

— Уже прибавил, а ты клянчишь! Стыдно, братец! — строгим тоном произнес “барин” и сунув возчику монеты, отворил дверь трактира.

На входе гостя встретил трактирный слуга в белых штанах и в такой же рубахе навыпуск, подпоясанной шнуром с кистям.

— Милости просим, господин хороший! Чего изволите?

“Господин хороший” удивлённо посмотрел на полового:

— Изволю, братец, откушать, а чего бы я ещё в трактир ходил? Не за песнями же?

Слуга помог гостью снять верхнюю одежду — длинную двубортную, крытую черным кастором, шубу на меху, почтительно замер, а получив котелок и в придачу к нему двугривенный, и пробормотав:

— Благодарствую, барин! — исчез, как и не бывало его вовсе.

Гость, одетый в светло-серую, весьма редкую в российских пределах, визитку, бежевый жилет, полосатые, в серо-черную полосу, брюки, и лаковые ботинки с замшевым, в тон жилета, верхом, застыл на мгновение у зеркала, поправил галстук, тёмно-серый пластрон натурального шелка, и быстрым шагом прошел в конец зала. Сел за свободный столик. Подошел буфетчик и почтительно склонившись, стал ожидать, когда гость сделает заказ.

Гость поднял на буфетчика чёрные, чуть выпуклые глаза:

— Как вас величать изволите, милейший?

— Кузьмич, мы, ваше благородие, Тимофей Кузьмич, стало быть!

Гость заливисто захохотал:

— Эка ты, Тимофей Кузьмич, загнул! Какой я тебе “благородие”? Пролетарий я. Умственного труда пролетарий. Доктор философии. Обычно меня Александром Львовичем кличут. Вот что, Кузьмич, сооруди-ка сперва водочки. У вас с этим как? “Сухой закон” ведь.

— В ресторациях и заведениях трактирного промысла первого разряда разрешено, Александр Львович! — со сдержанной гордостью за предоставленную “заведению трактирного промысла первого разряда” трактиру, Копенганен”, честь торговать горячительными напитками, — отвечал буфетчик Тимофей Кузьмич.

— Тогда вели сперва белой холодной смирновки со льдом, а на закуску…

— Балычок-с получен с Дона, Александр Львович!

— Ладно, Кузьмич, неси. И вот ещё что. Тут, с минуты на минуту, ко мне человек подойти должен. Вели, чтобы ко мне привели, к господину Парвусу, Александру Львовичу.

— Не сумнивайтесь, Александр Львович, исполним! Приятного вам аппетита!

II

…Дверь трактира распахнулась в очередной раз. Вместе с клубами морозного воздуха и снегом, внутрь вошёл невысокий господин в шубе мехом наружу и, то ли в калмыцком, то ли башкирском, меховом малахае. Вошедший господин отряхнул с себя снег, пробормотал что-то вроде “факинфрост”. Подоспевший слуга только диву дался! С каких же это таких сибирских весей к нам гость заявился?!

Господин зябко повел плечами, раздраженно поглядел в сторону окна за которым кружилась метель.

— Велите стопку водки принести, сударь? Для сугрева, так сказать!

— А давай-ка, э… — судя по всему, господин не знал, как правильно обратиться к слуге. Ну не хамским же барским, “братец”, именовать слугу, в самом деле!? ХХ век, как никак на дворе! Наконец нашёлся, — “Английской горькой”, большую рюмку, уважаемый!

— Простите, сударь! Не держим-с! Из патриотических, значит соображений! Есть водка, коньяк-с, шнапс! Ни джинов, ни висок не держим-с! Супостаты нагличане намедни Одессу со своих линкоров главным калибром обстреливали. Оперный теантр разрушили-с, Городскую Думу! Вандалы-с!

— Нет, шнапса не надо. Вели-ка лучше старшего приказчика позвать.

— Нешто осерчали, сударь? Простите великодушно! Я про то в “Копейке” читал-с! Сущая правда, сударь! Ещё пишут, что