Борис Гедальевич Штерн - Загадки Черного моря

толстый черный велосипед с мотором. . Никакой-такой необыкновенной судьбы не обнаружилось. Ногу Федор Иванович Крюков потерял в морском бою. Даже не в бою, а так… угодил под бомбу. Корабль затонул. Ничего не помнит. Очнулся в медсанбате без ноги. После войны работал в инвалидной артели, потом инженером кинотеатра. Кино— и фотодело изучил в совершенстве. Зар-плату получает и пенсию. Нормально, на жизнь хватает. Льготы всякие.

Квартиру получил на первом этаже. Вот, джинсы купил… ничего штаны, крепкие. Бесплатные путевки на юг хоть каждый год… а за-чем, он и так на юге. В заграницу съездить — хоть завтра, — а зачем? Делиться опытом с тамошними ветеранами, как передвигаться на роликовых коньках с ручным управлением? Так они это изобретение запатентуют, а нашему государству прямой убыток.

— А вы у нас запатентуйте, — посоветовал корреспондент.

— Держи карман шире. Тридцать лет патентую, а в ответ слышу: нет предмета изобретения. Роликовые коньки не я изобрел? Не я. А ручной тормоз откуда содрал? С велосипеда. Значит, изобретения нет. Помилуйте, да я себе ноги изобрел! А ноги, мне отвечают, это поэтический образ, их в патент не запишешь. Короче: хорошо тому живется, у кого одна нога, — закончил Крюков и подмигнул корреспонденту.

Интервью заглохло.

Корреспондент разглядывал цветные морские фотографии на стенах и начинал понимать, что заведующий отделом культуры промахнулся, сромантизировал этого инвалида. Федор Иванович, безу-словно, был хорошим человеком, но не в том газетном плане, о котором думал Нордост.

Все мы хорошие, положительные, за редким исключением, но на всех, к сожалению, газет не хватит. Надо бы спросить инвалида в какие-такие чудеса он верит… но как об этом спрашивать?

— А чем, например, вы интересуетесь в жизни? — безнадежно спросил корреспондент, переводя взгляд на сервант, где вместо стародавних слоников расположилось по ранжиру семейство высушенных крабов.

— В жизни? — переспросил Крюков. — Как сдать бутылки я интересуюсь.

— Пьете? — оживился корреспондент.

— Пью. Каждый день. Бутылку молока. У меня единственная проблема в жизни — как сдавать бутылки с одной ногой. Тимуровцы повывелись, а в очередях торчать все-таки тяжеловато; Ситуация становилась прозрачной — корреспонденту намекалось пойти сдать бутылки… что ж, он не гордый…

— Давайте я сдам, — гордый от собственной негордости предложил корреспондент.

— Сделай одолжение! — обрадовался Крюков. — Там много… на десять рублей… дотащишь? Молодец! Так вот: в жизни я интересуюсь рыбалкой. Купи бутылку водки и завтра утром приходи на причал.

— Так вы же не пьете?

— Это не для меня. Выйдем на рыбалку, там я тебе все расскажу.

В самую рань, когда над морем еле задрожал рассвет, корреспон-дент занял очередь у ограды лодочного причала и наблюдал, как Федор Иванович катит на велосипеде по спуску имени Добролюбова.

— Бутылку взял? Пошли.

Начальник причала еще не появлялся. У ограды серые тени с удочками посвечивали папиросными огоньками.

— А очередь кто будет занимать, папаша? — спросила самая зловредная тень, когда Федор Иванович собрался пройти за ограду. |

— Товарищи, это инвалид Отечественной войны, — дернул черт сказать корреспондента.

— А кто его разберет — инвалид, не инвалид. — пробурчала самая зловредная тень и зажгла спичку. — Вот только что будет, если, все инвалиды с утра на рыбалку выползут? Так ведь и лодок не хватит.

— Ты, товарищ, не беспокойся, я один такой. А лодка у меня здесь личная, — ответил Крюков. И добавил корреспонденту: — А ты не суйся, куда не просят.

Но вот появился начальник причала. Впрочем, шеф все время находился на рабочем месте, — он ночевал в будке. Тени оживились и принялись тягать лодки к воде. Корреспондент все наблюдал и ко всему прислушивался, чтобы потом в очерке все верно описать. Блокнот он с собой не взял, а полагался на память, как подобает профессио-налу. «Важно не пропустить восход солнца», — думал он. Море еще спало. Полоска неба на горизонте начинала розоветь, будто там про-тянули раскаленную проволоку. Рыбаки несли весла. Лодочник выписывал квитанции и забирал в заклад паспорта, хотя забирать паспорта не положено. Крюков стоял у лодочника над душой и что-то объяснял ему, а тот отвечал:

— Ладно, не унывай.

«Голоса перед рассветом всегда почему-то приглушены», — отметил наблюдательный корреспондент.

— Пацан с тобой? — спросил лодочник. — Вы не --">