Данияр Сугралинов - Level Up

бордюры, чахлый кустарник, протянутые веревки с развешанным бельем, щербатые разнородные окна и балконы — и рад бы порадоваться глаз, да нечему. Разве что преддверие лета и распускающаяся зелень деревьев создают со школьных времен особое, предканикулярное настроение.

Там, где когда-то подразумевался детский городок, прочно обосновались местные забулдыги. Часть их них — мои ровесники, застрявшие в подростковом развитии. Другие — помладше, на побегушках у них. С ними же сидит Ягоза, авторитетный в этой локации сухощавый мужик неопределенного возраста, синий от наколок, в трико с растянутыми коленками и в зеленой футболке на три размера больше с надписью «Thailand». Этот у них за главного. Лениво потягивает «Ягу» из смятой банки, одновременно дымя сигареткой. Ягоза пьет «Ягу», картина маслом.

Скучают, страдая от безденежья и безделья. Отсюда вижу, как им хочется выпить — «Яга» не в счет, это для них так, вместо воды.

Один из них раскачивается на турнике, изображая гимнаста. Заметив меня, он спрыгивает, сплевывает на руки и трет ладони друг об друга.

— Фил! Здорово!

Остальные, мельком взглянув, продолжают заниматься своими делами.

Не жду ничего хорошего. Слава, или Сява, как его все зовут, как-то привязался ко мне по пути из магазина домой. Тогда я был в хорошем настроении — неплохо заработал и накупил деликатесов, чтобы отметить вечером с Яной. Мы разговорились, я великодушно угостил Сяву бутылкой пива и ушел домой, напрочь забыв и о нем и о разговоре.

А вот он не забыл, как выяснилось. Теперь, каждый раз, встречая меня, он лезет обниматься, между делом пытаясь стрельнуть то сигарету, то денег.

— Здорово, Сява!

Он подходит ко мне, сильно жмет руку и приобнимает, похлопывая по спине, и слегка проводит руками по задним карманам джинсов, словно обыскивая. В глазах снова мутнеет. Я упорно вглядываюсь в его лицо, но вижу все расплывчато.

— Ох ё… Ты чего такой шалой? — в его голосе ни капли сочувствия, так, подметил факт.

— Что-то хреново, обожди, — я отстраняюсь, пытаясь привести себя в порядок. Тру глаза, всматриваюсь, изо всех сил напрягая зрение.

Сявино лицо обретает резкость. Только сейчас замечаю, что у него очень густые и длинные ресницы. Наверное, был очень красивым ребенком, но взрослая жизнь все испортила. Лоснящаяся кожа в оспинах, перебитый кривой нос, прокуренные желтые зубы, сальные волосы…

Что это за фигня?!

Я вглядываюсь, снова тру глаза, смотрю — фигня не пропадает!

Сява пугается и озирается.

— Не понял! Ты че, Фил? Че не так? А? Ху…

— Погоди! — перебиваю и провожу рукой над его головой. Рука ничего не чувствует. Но это есть!

Перехватывает дыхание, я не могу отвести взгляд от четкой и недвусмысленной зеленой надписи, словно витающей в воздухе над Сявиной головой:

Вячеслав ‘Сява’ Заяцев, 28 лет

— Заяцев???!

— Что? — вздрагивает Сява.

— Ты — Заяцев?

— Да… А ты… Откуда ты знаешь?

Я молчу, усиленно думаю. Мои мысли — мои скакуны, все как в песне. Эскадрон моих мыслей шальных мечется по полю сознания, не в силах совместить реальное с нереальным. Все это может быть галлюцинацией — от недосыпа, от переигрывания, от похмелья. Сосредотачиваюсь на надписи, и вдруг она расширяется вниз, словно развернувшийся свиток.

Вячеслав ‘Сява’ Заяцев, 28 лет

Текущий статус: безработный.

4 уровень социальной значимости.

Не классифицирован.

Холост.

Замечен в противоправных действиях!

Последняя строчка мерцает красным. Сосредоточив взгляд на ней, я пробую «раскрыть» и ее, но ничего не выходит. Из ступора меня выводит безработный В. Заяцев с 4 уровнем социальной значимости:

— Фил! Фил! Але, чудила!

Текст сворачивается до первоначальной строчки.

— Слушай, а почему не Зайцев? — вдруг спрашиваю я.

— А, так это…. — Сява мнется. — У предка было просто Заяц, а потом зачем-то в паспорте Заяцев написали. А тебе зачем?

— Так Зайцев же будет, если склонить.

— А, ну да, ну да… — подозрительно легко соглашается со мной он. — Ну, так это… Я пойду?

— Надо — иди.

— А это… Сигаретки не будет?

— Не-а, кончились.

Сява вздыхает о чем-то о своем, разворачивается и уходит назад.

— Сява, стой!

Он оборачивается и вздергивает подбородок:

— Чего тебе?

— Тебе двадцать восемь?

Он кивает и идет дальше. Надпись над его головой все так же мне сообщает, что этот --">