Валентин Сергеевич Никольский - Любовь, космос и роботы

обратно к Земле.

Я забрел в красный уголок. В микропористом кресле тонул Иван Филиппович. У бильярдного стола толкался с кием в руке Бронзов, целился, бил. Шары с треском всаживались в лузы. Он предложил мне перекинуться партией-другой в пирамиду. Я отказался, сославшись на то, что утром по ошибке влил в правый локтевой шарнир слишком густую смазку (не мог же я с ним на самом деле играть: сразу бы выяснилось, что у меня не механическая, а обыкновенная человеческая рука).

— Каррамба! — выругался Иван Филиппович. — Сейчас должны включить тормозные, клянусь альфой Волопаса!

И в тот же миг из-под ног чиркнул пол, ухнуло, загрохотало.

Когда я очнулся, было полутемно, едва светили аварийные лампы. Искусственная тяжесть исчезла, я висел, колыхаясь, в воздухе, ногами к потолку. Передо мной парили бильярдные шары, обломок кия, сорвавшаяся со стены копия с шишкинской картины «Утро в сосновом бору» и (я глазам своим не верил!) фантастически изменившийся Иван Филиппович. У старого космонавта оказалось две головы. Та, которая должна была находиться на плечах, металлическая, с антеннами и объективами, отломилась и держалась на тоненьком проводочке. На ее месте очутилась другая — небольшая, с румяным курносым личиком, бантиками в косичках, — испуганно уставившаяся на меня голубыми глазами.

С ума сойти! Вот артистка!

— Не ругайте меня! Мне так хотелось полетать на звездолете! Я больше не буду! Что вы сделаете со мной?

— Еще не знаю, человек-заяц, — сказал я. — Может быть, высажу на необитаемый метеорит. Как тебя зовут?

— Галочка Пирожкова. Не высаживайте меня! Честное космонавтское, я больше не буду!

— Ладно, верю! Помоги-ка мне отвернуть шлем. Заклинился.

Шлем отвинтился. Голубые глаза раскрылись так широко, будто увидели живого доисторического марсианина.

Вахтенный автомат нажал не на ту кнопку. Тормозные двигатели взорвались. «Молекула» глотала пространство, каждую секунду отдаляясь от Земли на двести девяносто тысяч километров. Кроме меня и Галочки Пирожковой, на огромном корабле не было ни одной живой души: в постах, отделениях, отсеках, каютах плавали в воздухе застывшие роботы. Их хрупкие, тонко устроенные механизмы не выдержали встряски…

После взрыва я сначала растерялся. Как и любой молодой человек моего возраста, я умел водить электромобиль, стратолет, мог собрать из готовых деталей небольшой радиотелескоп или простенький сервомеханизм. Но я не мог управлять громадным космическим кораблем, даже если бы у него тормоза были в порядке.

И все же пришлось взять командование на себя. Я оказался на корабле самым старшим, самым опытным. Эта пичужка Галочка так взмахнула на меня ресницами: «Когда же мы теперь домой вернемся?» — что м не стало ясно: она ждет решения от меня.

— Ничего, когда-нибудь вернемся, — пообещал я. — Жалко только, что Вселенная не шар, который можно обогнуть.

Я принялся ремонтировать Клецкина. Тут-то я миллион раз пожалел, что в школе и институте легкомысленно относился к кибернетике, биоэлектронике, теории пространственных атомарных структур, теории возбужденных молекулярных связей и прочим наукам! Клецкин довольно скоро начал у меня двигаться, стал говорить (заикаясь, правда), но при этом нес совершенную околесицу. Ну абсолютно ничего не соображал!

Я зарылся в библиотечные магнитные записи. Галочка крутилась рядом. Она хотела мне помочь, и сама взялась за изучение схем, чертежей, формул. То и дело я слышал: «А этот знак как называется? А почему здесь сигма?..»

Я мог бы, опираясь на свою капитанскую власть, отправить ее в обсерваторию, чтобы она вела в телескоп наблюдение за небесными светилами, или, на худой конец, приказать ей прикусить язык. Но я крепился. Когда в радиусе многих миллиардов километров, кроме твоего, этот бойкий язычок — единственный, поневоле ему позволишь болтать лишнее.

Снова и снова я разбирал, собирал, настраивал Клецкина.

Наконец он и шевелиться перестал.

Я отер с лица холодный пот. «Точка. Вечные странники!» — мелькнула мысль.

— Ну что же ты! — Галочка, чуть не плача, хватила электронопатолога молотком по голове. — Вставай!