Терри Пратчетт , Джек Коэн , Йен Стюарт - Наука Плоского Мира

драконов. Мы даже могли бы попытаться объяснить, как черепаха может вырасти до десяти тысяч миль в длину.

Мы решили не делать этого по весьма веской причине … мм, по двум причинам. Во-первых, это было бы просто … глупо.

Потому что есть и вторая причина: Плоский Мир не существует в соответствии с научными принципами. И зачем делать вид, будто могло быть иначе? Драконы не дышат огнем, потому что у них асбестовые легкие — они дышат огнем, потому что все знают: именно так и ведут себя драконы.

В основе Плоского Мира лежит не волшебство и не мертвая наука, а гораздо более глубокий и могущественный принцип повествовательного императива, или силы рассказа. Он играет роль, похожую на ту, что некогда играл флогистон. Раньше флогистон считался особой материей или свойством материи, благодаря которому горючие вещества могли возгораться. Во вселенной Плоского Мира есть похожая субстация — рассказий. Рассказий содержится во вращении каждого атома, в движении каждого облака, и именно благодаря ему они становятся тем, чем являются и продолжают играть свою роль в мировом повествовании.

В Круглом Мире события происходят потому, что именно они хотят произойти^[1]. То, чего хотят люди, обычно не сильно влияет на общий ход событий, ведь Вселенная существует не для того, чтобы рассказывать истории.

С помощью волшебства, можно превратить лягушку в принца. С помощью науки можно превратить лягушку в доктора наук, но это будет все та же лягушка.

Таков традиционный взгляд на науку Круглого Мира. Однако многое он упускает из вида. Наука не существует сама по себе. Даже разделив Вселенную на мельчайшие частицы, вы не найдете ни следа науки. Наука создается и поддерживается людьми. А люди выбирают то, что им интересно или то, что они считают важным, и довольно часто они думают повествовательно.

Рассказий — довольно мощная штука. Мы всегда стремились нарисовать свои истории поверх полотна Вселенной. Впервые посмотрев на звезды, эти огромные пылающие солнца, находящиеся на невообразимых расстояниях, люди сумели разглядеть в них гигантских быков, драконов и местных героев.

Эта человеческая черта не оказывает влияния на сами законы природы — заметного влияния, по крайней мере, но от нее зависит, над какими законами мы будем размышлять в первую очередь. Более того, законы природы должны быть источником всего, что мы наблюдаем. Благодаря этому, в науке тоже появляется повествовательный императив. Люди думают историями^[2]. По крайней мере, классическая наука занималась открытием «историй» — вспомнить хотя бы такие труды, как История человечества, Происхождение человека и, раз уж об этом зашла речь, Краткая история времени.

Однако Плоский Мир может сыграть и более важную роль, чем рассказать истории о науке. Эта роль выражается вопросом «А что если?». Мы можем использовать Плоский Мир, чтобы задаться вопросом, какой могла быть наука, если бы Вселенная была устроена иначе, или история науки пошла по другому пути. Мы можем посмотреть на науку со стороны.

Для ученого мысленный эксперимент — это рассуждения, которые позволяют настолько хорошо понять суть вопроса, что отпадает необходимость в настоящем эксперименте, что, разумеется, существенно экономит и время, и деньги, а также позволяет избежать позора в случае неподходящих результатов. Плоский Мир придерживается более практичной позиции: там мысленной эксперимент — это тот, который вы бы не смогли поставить; а даже если бы и смогли, он все равно бы не заработал. Но разновидность мысленного эксперимента, которую мы имеем в виду, ученые осуществляют постоянно, часто даже не осознавая этого: нет необходимости ставить его на практике, потому что весь смысл в том, что он не сработает. Многие из наиболее важных вопросов в науке и о нашем понимании науки не имеют отношения к тому, как устроена Вселенная. Это вопросы о том, что могло произойти, если бы наша Вселенная была устроена иначе.

Например, кто-нибудь может спросить: «А почему зебры живут стаями?». Можно ответить на этот вопрос, изучив социологию, психологию и другие особенности зебр, а можно задать встречный вопрос другого рода: «А что бы произошло, если бы они в стаях не жили?» Самый очевидный ответ, который приходит в голову: «Тогда они бы стали более легкой добычей для львов». Это сразу наводит на мысль о том, что зебры собираются в стаи с целью самозащиты. Таким образом, мы смогли немного --">