Сторм Константин - Все от кошки лишь кожа ее

различила египетские иероглифы.

Магия с бору по сосенке. Нина улыбнулась. Она уже прочла в путеводителе, как один из графов девятнадцатого века — баловался тайной наукой. Но кто из аристократии того времени этого не делал? Похоже, это было повальное увлечение того времени. Туристические брошюры смаковали загадочные путешествия в чужие страны, знакомство с экзотическими верованиями, желание выйти за рамки повседневности своей жизни, пресной от богатства и пустячных забот. Ника и Скотт побывали во многих поместьях, разыскивая ключи к искусственным руинам, какие в изобилии разбросали «посвященные» прошлых времен, не способные отказаться от того, чтобы оставить в веках свидетельства своих навязчивых идей на обозрение всем, кто решит их поискать. Лишь изредка Нине удавалось уловить в этих местах что-то необычное, а она была очень чувствительна к атмосфере дома или пейзажа.

Поглаживая влажный прохладный камень обелиска, Нина дала волю любопытству. Воображение наделило памятник собственной историей. Обелиск, наверное, заказала женщина с портрета, та, в газолиново-синем викторианском платье, с густыми бровями и современными чертами лица. Разумеется, она была ведьмой, соучастницей тайных ритуалов и услад своего спутника на портрете. Путеводитель рассказывал о графах и их академическом мистицизме; истинное колдовство оставалось тайной. Нина улыбнулась. Вот она кошка — символ женщины в ее самом пугающем аспекте. Не Она, воплощение когтя и клыка или резкого вопля, не Она, воплощение материнства и вскармливания, но порождение ночи, воплощение предательства под маской красноречия, способности терзать без жалости, сокрытой красоты и пренебрежения — обаяния, способного испепелить мужские сердца, уничтожить их.

Нина была уверена, что мужчины боятся, что все это, хоть и не видимо глазу, но существует в женщинах. Хотя мужчинам никогда не увидеть истинного ведьмовства всего женского рода, которое Нина считала остро личным и неподдающимся выражению, более всего страшит и влечет их сам потенциал этой силы. Силясь понять практически инопланетных существ, они воображают, что знают сердца женщин, но на деле никогда не могут быть уверены в том, существуют в них эти секреты или нет. И все же, даже испытывая страх и всеми доступными им способами стремясь уничтожить предмет своего страха, они жаждут реализации самых своих черных подозрений. Богиня под кожей. Могучая невыразимая странность, что отделяет женщин от мужчин, и была, по мнению Нины, тем, что привязывает мужчин к женщинам. Кошка, приживалка ведьмы-тьмы, была и остается, пожалуй, самым долговечным символом этой потаенной силы.

Не потому ли саму Нину так влекло к кошкам? Она всегда чувствовала, что пребывает в полной гармонии со всем, что символизирует это животное. Темная мстительная сестра ночи, пластично покладистая девушка. Та, Кому Нельзя Давать Волю. Нина спрашивала себя, неужели она одна чувствует присутствие этого свернувшегося кольцами внутреннего я, этого аспекта ее существа, который всегда нужно твердой рукой держать в узде, или все женщины знают, что внутри них притаилась кошачья сущность. Нина никогда не давала воле «себе жестокой», никогда не хотела этого делать, боясь, что не сможет потом снова спрятать «жестокую» внутри себя. Но в мгновения эмоционального кризиса она всегда сознавала присутствие свернувшейся, слышала ее голос.

С улыбкой похлопав рукой по камню, Нина издала пронзительное «Мяу!».

Кошка — символ свободы, поскольку ни один другой зверь не противится так любым ограничениям, как представители семейства кошачьих. И пусть побережется незваный чужак, на свой страх и риск ступивший на тропку, что ведет к ее роще.

* * *

Скотт все еще ее ждал, сидя на берегу ленивой реки, бросая камушки в центральное течение. Нина подошла к нему сзади. Чувствовала она себя по-хорошему усталой, но полной сил. Вид его страдальчески напряженной спины не пробудил в ней прежней тоскливой усталости. В мгновение ослепительной ясности она испытала величайшую, но тем не менее безмятежную жалость к мужчине. Он эмоционально не повзрослеет, просто не может, а сила, даваемая детством, в нем умерла. Нина присела подле мужа. Скотт повернулся к ней с порицанием. А она не могла заставить себя принять его всерьез.

— Ты голоден? — спросила она. — Пойдем поедим.

Он не упомянул о ссоре, что было для него необычно. Нине подумалось, что весь --">