Стивен Грэм Джонс - Мое сердце – бензопила

продолжает вести запись. Лотта наклоняет его под углом от себя, чтобы камера смотрела вперед.

– Как думаешь, что там? – Свен кивает в сторону огней, пока все очень далеких.

– Гигантские светляки, – с затаенным восторгом произносит Лотта. – Американские светляки!

– Стадо мастодонтов со светящимися бивнями.

– Воздушные медузы! – добавляет Лотта чуть тише, словно шепчет молитву.

– А бывают древесные губки, которые светятся? – спрашивает Свен. – Я серьезно, nu.

– Сейчас, – поправляет Лотта мечтательным шепотом. – Это индейцы! Они раскрасили лица и тела – готовятся напасть!

– Вот узнает об этом Джон Уэйн Гейси – им точно не поздоровится, – заявляет Свен со знанием дела, и Лотта хихикает.

– Да этот Джон Уэй… – начинает она и осекается, потому что Свен дернулся, отпрянул от борта и выдернул из воды руки – с них свисает что-то длинное. Он встает, пытается это стряхнуть, и каноэ опасно накреняется, Свен теряет равновесие и падает в воду с другой стороны, и его мужское достоинство ускользает от жадного глаза камеры.

Он проваливается под воду почти без звука, раз – и нет.

Лотта, оставшись в каноэ одна, неуверенно поднимается, тыльная сторона ладони взлетает к носу, ко рту – защититься от запаха, исходящего от тягучей гадости, которую Свен затащил на борт.

Ее мутит, на коленях она отползает от этой жути подальше.

Каноэ занесло… во что? В ковер из водорослей? В озерные нечистоты? Здесь, на такой высоте над уровнем моря, ведь в придорожных ямах еще лежит снег?

– Свен! – кричит она в черноту, что наползает на нее со всех сторон.

Девушка обхватывает себя руками, садится поудобнее, поджав ноги.

Свена нет.

Тут она понимает, что именно так пахнет: рыбьи внутренности. Кто-то из горожан наловил много рыбы, выпотрошил ее прямо здесь и выкинул за борт потроха, кишки и прочие несъедобные части, те сплелись со свернувшейся кровью и превратились в вязкую плавучую дрянь.

Она снова кашляет, закрывает глаза, борясь с приступом тошноты.

Может быть, это вовсе не рыбы, пойманные сетью, – в Америке же запрещена ловля во внутренних водоемах? – а одна-две по-настоящему здоровенные рыбины с самого дна озера. Осетр, щука, сом?

Свен в этом разбирается. Его дядя – рыбак.

– Свен! – зовет она снова. Что за дурацкие игры!

Не в ответ на зов, а скорее потому, что кончился воздух в легких, Свен выныривает на поверхность футах в двадцати слева от Лотты.

– Gevonden! Поймал! – орет он и машет над головой ярко-белой крышкой от мини-холодильника.

– Вернись! – зовет Лотта. – Хватит с меня этих громадных светляков!

– Мастодонтов! – кричит Свен, хлопая крышкой по воде, и слышать этот громкий звук Лотте почти невыносимо, ведь он привлекает лишнее внимание. Она смотрит на огни на дальнем берегу – вдруг те повернулись в их сторону?

Лотта берет телефон в воздушном пакете, встряхивает так, чтобы повернуть камеру к себе, и говорит на идеальном английском:

– Ненавижу тебя, Свен! Мне холодно и страшно, и когда спросишь себя, что сделал не так, почему тебе ничего не перепало в штате Айдахо, – проиграй эту запись и все поймешь.

Она запихивает телефон под перекладину ближе к носу каноэ, там есть укромный уголок, куда помещается надутый пакетик с телефоном внутри.

– Греби сюда! – просит Свен. – Не хочу прикасаться к этим… этим волосам!

– Это не волосы! – кричит в ответ Лотта. – Это рыбьи кишки…

Фраза повисает в воздухе, потому что Лотта вдруг ясно чувствует – кто-то стоит у нее за спиной. Понятное дело, стоять там никто не может, ведь за спиной у нее озеро. И все же она резко оборачивается – краем глаза она точно видела тень, но сейчас там ничего нет.

– Ламинария, что ли? – спрашивает Свен. – Как это будет по Engels?

– По-английски, – поправляет Лотта, с трудом сдерживаясь.

– Черт с ним, с английским! – сердится Свен. – Hetishaar!

Но это не волосы.

Будь это волосы, тогда получается… Лотта в растерянности: получается, что лось, медведь или ковбойская лошадь умерли прямо здесь, или сюда приплыл раздутый труп, а потом лопнул от жары и залил все вокруг мохнатым фонтаном из запекшейся крови.

Каноэ во что-то врезается, но в воде ничего быть не должно – значит, догадка верна?

Девушка вскрикивает, по лицу бегут слезы, дыхание сбивается – она на грани истерики.

– Свен! – кричит Лотта, крепко держась за борт каноэ, и вместо очередного глухого удара слышит звук мелких шажков – даже не всплески, просто рябь на --">