Алена Лелявина - Плачущий мальчик

Марк принял, как ему казалось, правильное решение, переместившись в лагерь тех, кто покупает, а не тех, кто продает. Он работал арт-консультантом Роберта вот уже 12 лет, с его помощью коллекция Роберта значительна расширилась и приобрела несколько жемчужин — полотен, на которые заглядывается добрая половина известных богачей Нью-Йорка. Судьба свела их случайно, Роберт искал искусствоведа, и обратился к Марку по рекомендации коллеги, и только, когда Марк вошел в ресторан, где была назначена встреча, Роберт понял, что это был Марк Питчелл, его друг, с которым они вместе учились в сто восемьдесят первой Бруклинской школе на Нью-Йорк авеню.

Это был тот самый пацан и с которым они лапали девчонок на кладбище Холли Кросс, в двух кварталах от места их учебы. В тот вечер первой встречи, спустя двадцать лет после окончания школы они проболтали пять часов, и вспомнили много всего: пьяные, накуренные тусовки в маленькой квартирке их одноклассника на Беверли роуд, и отвратительная пицца в заведении «У Дэна», которую они с удовольствием поглощали, используя все свои карманные деньги, и как оба попеременно дружили с одной девчонкой Мэри Мардж, являвшейся редкостной шлюшкой, но в их семнадцать это все, что требовалось от женщины в те времена. Они перебирали детские воспоминания, словно перелистывали старый альбом с черно-белыми фотографиями и под влиянием этой нафталиновой ностальгии, усиленной двумя бутылками Макаллан, клялись друг другу в верной дружбе.

Естественно, Марк работал под псевдонимом, потому что от «Рувазье» пахло круассанами и плюшевой глицинией на Марсовом поле, а от «Питчелла» дешевой пиццей и прогорклым маслом от картошки фри. К тому же к французам в искусстве всегда было больше доверия. Даже если этот самый француз перемешивал дерьмо на птицеводческой ферме, всем казалось, что он вот-вот отставит в сторону лопату и начнет декламировать Бельмонта, а публика даже не обратит внимание на его штаны, по колено заляпаные куриным дерьмом.

— Привет, дружище. Как подборка? — он жмет руку Роберту и скучающе окидывает взглядом ряды картин.

— Без Боччони — ни о чем, рассчитывал увидеть его здесь. — вздыхает Роберт.

— О чем ты, это же выставка художников средней руки, на маэстро организаторы и не претендовали. Впрочем, один из членов команды кураторов, Моник, сейчас здесь и, знаешь, ей удалось меня удивить.

Роберт очень сдержанно смеется, направляя лицо в потолок, его смех ударяется о балки перекрытий и долго резонирует в пространстве.

— Надеюсь не тем, чем она удивляла тебя в своей микроскопической квартирке на Манхэттене?

Марк расхохотался.

— Это не идет ни в какое сравнение с животным сексом, если, конечно, ты на это намекаешь. — мужчина выдержал театральную паузу. — но я не об этом. Знаком ли тебе художник Джованни Браголина?

— Марк, ты меня позвал сюда рассказывать о детских сказках? — Улыбка слетела с лица Роберта, а глаза остро заблестели.

— Ну почему сразу о сказках? Джованни Браголина вполне себе реальный художник, конечно, большинство картин, которые ему приписывают совсем не принадлежат его кисти, но, — Марк наклоняется ближе к лицу Роберта — ты мог слышать о самой известной его картине, не так ли?

— Плачущий мальчик? Конечно, но это все легенда и к реальным картинам не имеет никакого отношения. — отрезал Роберт

— Пойдем. — Марк резко разворачивается и быстрым шагом идет к двери, расположенной в глубине основного выставочного зала.

Они проходят внутрь и глохнут. Здесь, в кулуарах музея, куда не доносятся ни голоса, ни смех, ни звон фужеров, царит какая-то многозначительная, даже мистическая тишина. Перед ними — узкий коридор, освященный белыми флуоресцентными лампами настолько сильно, что чем-то напоминает хирургическое отделение в больнице. В этой белизне они идут друг за другом, стук обуви, сплетаясь в шорох и гул, отскакивает от стен и вальсирует дальше, элегантно затухая в конце коридора. Марк останавливается у двери с цифрой семнадцать и молча открывает ее перед Робертом, маня рукой, приглашая войти. Эта комната освящена меньше, чем коридор, глаза, ослепленные яркостью, еще какое-то время не могут привыкнуть к приглушенному свету и, продолжают ловить световые пятна, отпечатавшиеся на сетчатке глаз. В центре помещения стоит мольберт, скрытый белой материей, возле мольберта, на длинной треноге возвышается лампа, пятно света направлено на --">