Ульяна Лобаева - Темная икона

одна бабка древняя, сказала, что это в нее бес вселился, и посоветовала матери поить ее святой водой, мол, и чем больше сразу выпьет, тем лучше. Та и влила в нее пять литров водички, и девчонка померла от отека мозга. Вот до чего доводит дремучесть!

- Ты что, мой домашний агитатор? – улыбнулся Николай и подхватил Нину на руки.

- Отпустиии, медведь! Помнешь! Изорвешь своими ручищами! Новое платье! – отбивалась она, хохоча.

Перед тем, как заступить на дежурство, Коля зашел к соседу, Ивану Ивановичу. Иван Иванович в свои пятьдесят был необыкновенно говорлив и подвижен на низенькой инвалидной тележке. Сосед никогда не терял присутствия духа, и даже когда жена, тайком собрав манатки, сбежала, Иван Иваныч только крякнул:

- Баба с возу – кобыле легче.

Коля только усмехнулся – все знали, что жена Иван Иваныча сбежала вовсе не из-за того, что соседу ампутировали обе ноги в полевом госпитале в далеком в 43-м году, а потому что тот был тем еще ходоком по бабам. Что и служило неизменным поводом для шуток на базаре, где Иван Иваныч, разложив сапожницкий инструмент, чинил обувь желающим.

Коля захватил ведро, набрал воды в колонке недалеко от дома и постучался к соседу. Иван Иваныч ожидаемо рассердился:

- Что за новости! Сам бы я прекрасно принес!

Немногословный Коля кивнул и перелил воду в небольшой бак в сенях.

- Вот еще… – промямлил он и протянул соседу кулек с лепешками, которые сунула ему Нина.

- А вот за это спасибо, - улыбнулся Иван Иваныч. – Нинуля у тебя эхх, в соку дева. И готовит вкусно.

В отделе Николай получил макаров, оформил бумаги и отправился к дому Клавдии Болонкиной. На дежурство он заступал с нехорошим чувством, и сам не мог понять, откуда исходило беспокойство. На улице толпился народ, зеваки висли на заборе, пытаясь что-то разглядеть в окна, на невысоком плотном сугробе стояли две чопорные старухи с недовольными лицами, держа большую икону в окладе из фольги.

Постовых выставили во дворе Клавкиного дома, и Коле пришлось продираться через толпу.

- А ну, разойдитесь! Дайте пройти! – крикнул он.

Зеваки неохотно расступились, увидев милиционера в шинели.

Он кивнул постовым – один из них, Митя Снегирев, лениво козырнул, шмыгнул красным носом, поднес подрагивающую папиросу к губам.

- Когда сменят-то? – спросил Коля.

- Да в задницу их, – процедил Митя и движением плеча сдвинул автомат подальше за спину. – Часа через два, говорят, не холодно, стойте. Ну, так-то не холодно, когда жопой на печке! И че караулим, сами не знаем!

Коля взошел на крылечко, постучал и, не дожидаясь ответа, вошел. В сенях он чуть не столкнулся с невысоким седым мужчиной в поповской рясе, который не успел закрыть за собой дверь в горницу, и Коля увидел неподвижно стоящую девушку с задранной юбкой и женщину в белой косынке, отирающую ее бедро губкой. Он покраснел и отвел глаза, и седой мужчина торопливо захлопнул дверь.

- Постовой Вавилов, – представился Коля.

- Меня стеречь пришли, – улыбнулся священник. – Отец Серафим.

Он протянул руку, и Коля вяло ее пожал.

- Там… гигиенические процедуры, у девушки, оказывается, естественные отправления пока сохраняются. Вы знали?

- Нет. Я и не видел ее ни разу, - ответил обескураженный Коля. – Честно говоря, я был уверен, что…

Он замялся, и Серафим кивнул:

- Да я и сам думал, что это все слухи. Народец, знаете ли, необыкновенно суеверен.

Священника прислали из Московской епархии, когда до столицы докатились слухи о Зое. В райисполкоме Куйбышева не особенно ему обрадовались, но указание впустить попа пришло сверху сверху, поэтому недовольные тихо пыхтели в кулак. Для надзора над священником выделили постового из конной милиции.

Скрипнула дверь, и в щели показалось неподвижное лицо санитарки с отвислыми мешочками кожи под глазами.

- Я закончила, можете войти.

Коля, оставляя грязные следы на полу, переступил через порог и остановился. Посередине самой обычной горницы деревенского дома стояла девушка: некрасивая – тяжелый нависший лоб, крупный нос, щекастое, простое лицо. Хороши были только глаза, серые, большие, слегка навыкате. В нарядном платье со сборчатыми рукавами, с большим воланом на юбке она невидяще смотрела в пространство, прижимая к животу толстую доску без рамы. Мятый подол цвел мокрыми пятнами – санитарка была не особенно аккуратна.

Коля почувствовал, как ползет озноб по мгновенно взмокшей спине. Грудь Зои тихо --">