Жан Рэ - Мистер Глесс меняет курс

стоит у окна.

Мебель принялась визжать и скрипеть, хотя раньше ничего подобного не замечалось. Застонав почти человеческим голосом, открылась дверь зеркального шкапа, хотя аккуратный Дэвид запер ее накануне на ключ.

Раздались три удара в стену, потом, чуть позже, три удара в потолок.

Освещенный силуэт медленно потемнел и пропал.

Перед тем как снова заснуть, Дэвид додумался до следующей мысли:

«Анабелла Троссет… Выходит, я сделал дьяволу подарок… В таком случае, он, возможно, меня отблагодарит…»

* * *

Утром, когда он распахнул ставни, то получил прямо в физиономию порцию хорошо разжеванной chewing–gum^[1]. Озорной голос издевательски пропел:

– Вот тебе подарок, старая сосиска… дожуй…

Хэнк Хоппер – мальчишка–рассыльный компании «Бразилиа» – никогда не забывал преподнести сюрприз мистеру Глессу, равно как всегда удостаивал благосклонным своим вниманием мешок орехов, стоявший в лавке на полу возле входной двери. Обычно этот оголец обзывал Дэвида «ногастой сосиской». Сие нелестное сравнение отличалось, однако, правдоподобием.

– Ладно, сынок, – проворчал Дэвид, – все уладится, вот увидишь.

Попивая чай с поджаренным хлебом, он проглядывал полицейскую хронику в газете. О несчастном случае с мисс Троссет – всего две строчки: три четверти страницы посвящалось последнему преступлению «нового Джека–Потрошителя».

В течение месяца ночной убийца орудовал в основном в портовых кварталах, но время от времени оставлял след – кровавый след – в менее пустынных районах столицы.

В первый раз в жизни Дэвид Глесс читал эти сжатые, тревожные новости – ранее он ограничивался лишь политической и театральной хроникой.

Правда, здесь не было специального умысла – он ощущал только некоторое изменение атмосферы. Еще смутно все это было, проплывало намеком, неопределенным очертанием, словно тот силуэт, что ему привиделся в ночи.

* * *

«Какое все–таки свинство – жизнь!» В памятный день своего юбилея он в известном смысле прозондировал прошлое в поисках резона, оправдывающего сию сакраментальную фразу, и резон, наконец, обрел имя: Энтон Брук. Мистер Глесс отнюдь не всю сознательную жизнь вешал муку и лососину, расписывал приход и расход жалкой бакалейной лавки на Лавендер Хилл.

В двадцать лет он исполнял должность экспедитора в управлении водолечебных курортов, куда его приняли по причине исключительно красивого почерка. Работал он добросовестно и помышлял самое большее о местечке фининспектора, рассчитывая на дружелюбие своего шефа – мистера Энтона Брука, который, к слову сказать, также имел бесподобный почерк.

На какой же ошибке этот потаенный завистник поймал молодого экспедитора? Вряд ли серьезной, поскольку Дэвид ее даже не помнил. Однако ошибка была представлена по начальству с таким коварством и размахом, что бедному Дэвиду предложили применить талант каллиграфа где–нибудь в другом учреждении.

Он уже готовился пополнить армию лондонских безработных, как вдруг его дядя Бернард – бакалейщик с Лавендер Хилл – неожиданно умер от угара, преждевременно закрыв дымоход переносной печки. Завещания он оставить не успел:

Дэвид унаследовал маленький магазин, а также сбережения, оставшиеся после уплаты долгов.

«Какое все–таки свинство – жизнь!»

Если бы он смог, допустим, к жалованью фининспектора присовокупить выручку от продажи дядиного торгового заведения, ему ничего бы не стоило жениться на своей сотруднице, мисс Джейн Грейвз, и благоденствовать в приятной квартире далеко от клоаки Клапхэм Коммон, а не жить в тяжкой атмосфере маринада, пряностей и черного мыла.

Мистер Глесс быстро прикинул:

«Мне исполнилось двадцать два года, когда я ушел из управления. Энтону Бруку было за сорок. Сейчас ему что–нибудь около семидесяти пяти. Жив ли он еще?»

Этот вопрос Дэвид задал себе в воскресенье утром, покидая англиканскую церковь.

Апрель близился, голубое небо и мягкая свежесть призывали к беззаботному променаду. Черт с ними, с покупателями, которые, плюнув на воскресный отдых, наверняка осаждают запертую дверь лавки! Дэвид направился к Мосбери Роуд, где находилось управление водолечебных курортов, затем свернул на Клапхэм Юнион: там, близ кирпичной стены старого депо раскинулся палисадник – крохотный, зеленый, безымянный оазис.

Когда–то, в послеполуденный час, Дэвид приходил туда подкрепиться сэндвичем, стараясь загодя исчезнуть, --">