Виктор Яманов - Тайна старого особняка

летние каникулы, тогда дядя был еще в своем уме. Он рассказывал мне на ночь такие истории, что с дрожью вспоминаю до сих пор, хотя учусь на третьем курсе университета. Старые доски противно прогибались под ногами, дверь в комнату со скрипом открылась. На стенах до сих пор висели постеры фильмов и рок-групп, в подростковом возрасте они казались мне крутыми, а сейчас — с меланхолией вспоминаю время беззаботного детства, когда с меня еще не спали розовые очки: тогда все виделось таким простым.

Лампочка над головой раздражительно трещала, поэтому я поспешил раздеться и выключить свет. Устал от дальней дороги. Эвердин подготовила чистое постельное белье, в которое я укутывался еще в детстве. Старая ткань приятно согревала, навеивая сон.

И я бы быстро уснул, если бы не услышал шуршание над головой. «Это всего лишь крысы», — успокаивал себя, но невольно вспомнилась дядина история про привидение, живущее на чердаке королевского замка. «Это крысы», — повторил я себе и тяжело выдохнул. Сверху послышался звук падающего предмета. «Большие крысы», — пробубнил я, перевернулся на бок и закрыл ухо подушкой. Только так и смог уснуть.

Следующий день провел в хлопотах по дому, кое-какой мелкий ремонт делать все же умел: починил болтающиеся ручки дверей, прикрутил ножку к стулу, повесил пару полок и приделал на место дверцу кухонного шкафа. Дядя по-прежнему молчал: не сказал ни слова ни утром, ни во время часовой вечерней прогулки, на которой Эвердин воодушевленно поведала мне последние сплетни про соседей, я слушал ее вполуха, наслаждаясь прохладой прошедшего дождя.

К ночи округу заволокло осенним туманом, а на окнах заблестела мелкая морось. Я снова не мог уснуть. Шарканье мелких крысиных лап отчетливо напоминало человеческий топот. Пугающие звуки нарастали, смешиваясь со скрипом старых половиц, и на этот раз подушка не спасала.

Не в силах уснуть, я встал и подошел к окну. Сквозь туман виднелись очертания полной луны. Очередной скрип раздался над моей головой. «Черт, да сколько можно?» — я тихо выругался. Сжимая кулаки, начал представлять, как собственноручно убиваю зловредных крыс.

«Да это невозможно! Сколько можно шуметь?» — выкрикнул я после продолжительного крысиного писка над головой.

Из приоткрытого окна задувал прохладный ветерок, но злость внутри меня закипала. Глаза нещадно болели, но было невозможно уснуть. В итоге я не выдержал. Сдался. Вышел из комнаты, пошел к ведущей на чердак лестнице.

Не стал обуваться, ноги ступали по жесткому ворсу старинного ковра. Мигал свет от потолочных светильников. Лестница показалась в конце коридора, но стоило мне к ней приблизиться, как свет погас. Во всем доме. Наступила зловещая тишина, перебиваемая лишь периодическим скрипом и шарканьем с чердака. Пришлось вернуться в комнату за фонариком.

Я медленно поднимался по прогнившим деревянным ступенькам, опасаясь, что вот-вот она из них сломается под тяжестью моего тела. В свете фонаря на люке чердака виднелись дырки от замка, который когда-то стоял здесь.

Подняв люк, я просунул голову и осветил помещение. Здесь было пусто. Неистово раздражающие звуки куда-то исчезли. Я оставил выход на лестницу открытым и ступил на пыльный пол. Да здесь будто лет сто не убирались!

Ноги оставляли следы на сером полу, но иных отметин здесь не было. И как крысы умудряются так шуметь и не оставлять за собой следов? Да и куда они спрятались, если на чердаке было всего три книжных шкафа, и те без дверей?

Балка предательски заскрипела под ногами. Я светил по сторонам, подходя к замутненному арочному окну. Сквозь него едва умудрялись пробиться одинокие точки тусклого ночного света.

Неожиданно в свете фонаря проскользнула бесформенная тень. Моя рука дрогнула и чуть не выронила фонарь. Я торопливо освещал пространство вокруг себя, но никого не находил. Стоя спиной к окну, до которого оставалось дойти два метра, я сделал шаг назад. Пятка заскользила по чему-то мокрому. Луч фонаря спешно переместился к ногам. Я стоял на рисунке, очертания которого пробивались сквозь извечную пыль: круг, треугольники. Мое лицо невольно вытянулось, а брови поползли вверх. Да это же пентаграмма.

Я стер ногой пыль, но вместе с ней стерлась и часть рисунка. Внезапно по чердаку разнесся жалобный стон дикого зверя. Луч фонаря забегал от одной стены к другой, пока не поймал бесформенную тень. Сердце забилось чаще. На черном силуэте --">