Светлана Хорошилова - Прикосновения

дверце чужого авто в поисках блокирующей кнопки – какая же из них? Незнакомец в любой момент сможет сам открыть незапертую дверь. Где же наставница, почему она так долго копается?!

– Мне бы зажигалку! – Парень изобразил жест прикуривания. – У вас зажигалки не будет? – Юля нервно мотнула головой в знак отрицания. Кнопку она так и не разобрала. Парень направился дальше, в сторону круглосуточных павильонов.

Девушка сделала долгий выдох: раз я такая трусиха, то какая мне, нафиг, работа в морге? В своём воображении она попыталась представить сам процесс новой деятельности, и тут у неё отлегло: бояться надо вон кого – всяких дядь, слоняющихся в темноте, у которых неизвестно что на уме, а мёртвые лежат себе и лежат – что они могут мне сделать? Юля усмехнулась: а действительно, чего это я испугалась покойников? Лежат они и лежат.

Водительская дверца резко распахнулась под новый Юлин приступ паники – наставница запрыгнула на сидение. В руках у неё была короткая симпатичная мутоновая шубка, которую она водрузила сверху на кейс, стоящий на коленях у Юли.

– На вот! Завтра оденешь. А то не поверят, что ты – моя лучшая ученица.

Ночь была бессонной. Юля переворачивалась с боку на бок, прислушивалась к звукам издали, долго смотрела на оконный проём, завешанный посеревшим тюлем советского производства – полгода назад она приехала покорять этот город и уже влипла в историю. А может на самом деле ей повезло? Не всем выпадает столь уникальный шанс… Невозможно заполучить что-то стоящее и при этом не испачкаться.

На утренние сборы ушло два часа – столько она крутилась перед зеркалом, возилась с причёской, примеряла шубку. Девушка почувствовала себя красоткой. Вытянутые с помощью фена тёмно-русые пряди смотрелись роскошно на мехе, как и зелёные глаза сочетались с молочно-оливковым цветом шубки. Маленькие, но пухлые губы она увеличила ещё и визуально с помощью косметических средств, глазам придала глубины, щекам натянутости. Каблуки добавили её роста, он превысил метр семьдесят.

В зеркале на заднем плане отразился чёрный кейс наставницы – Юля совсем про него забыла, давно надо было с ним ознакомиться. Профессиональный материал, разложенный в кейсе, девушка перебирала не так, как тот, который она использовала для обычных, живых, клиентов. Карандашом для живых она могла бы смело мазнуть по тыльной стороне своей руки, жидкую помаду поднести к носу, оценить запах, тональный крем так же проверить на собственной коже… Но в этот раз она вскрывала колпачки с трепетом, вглядывалась в субстанцию, ту, что прикасалась к векам навсегда закрытых глаз, палитру, предназначенную для художника, холстом которому служила особая материя – бледная кожа мёртвых.

От внезапного телефонного звонка Юля вздрогнула – то был водитель, оповестивший, что ожидает её у подъезда. За время поездки оба практически не перемолвились. Юля казалась напряжённой до предела, мужчина – на своей волне, решал какие-то проблемы через блютус, подключенный к своему мобильнику. Наконец, машина высадила девушку у торца неприметного здания. Напоследок водитель крикнул:

– Спросите Ольгу Николаевну!

Автомобиль скрылся из виду. У Юли оставалась последняя возможность «сделать ноги», она могла развернуться и бежать к остановке общественного транспорта вместе с кейсом, а впоследствии трижды извиняться перед наставницей, потому что подвела её и возвращаться к маме в посёлок, к богатым фермерским дочкам, к односельчанкам, справляющим юбилей, к невестам, выходящим замуж за фермерских сыновей. Юля всё-таки приврала, расписывая массовый поток к своему креслу стилиста – на самом деле поток был достаточным только в выпускные и новогодние праздники, в остальное время – вялотекуще. Бывали дни, когда весь парикмахерский состав страдал от безделья, не то чтобы визажист. Так стоит ли жаловаться? После этого болота ей предлагают…

Мысль оборвалась – перед её носом резко открылась дверь, на улицу выглянула высокая светловолосая женщина лет пятидесяти пяти.

– А я ломаю голову: машина уехала, но почему никто не входит? – сказала она. – Вы, наверно, Юля?

Девушку повели по коридору. Ольга Николаевна, женщина, введённая в курс дела, по ходу сопровождения приятно улыбалась, уверяя в оказании постоянной поддержки. Она была слишком худа – на границе между допустимой худобой и анорексией, но выглядела достойно, правда, консервативно. Её короткие тонкие волосы были --">