Юлий Александрович Стрелецкий - Гений места

верит.

Чувствуя, что у него есть шанс втиснуться в их “окно внимания”, мужчина продолжил, торопливо выбрасывая слова.

– Прихожу вечером с работы, а дочка ко мне: так и так, Федя сидит в клетке и скучает, не хочет играть, замерз, наверное. Федя – это её хомяк. Я сразу понял – сдох.

– Кто?!

– Ну, хомяк… Взял коробку. У меня от мобилки осталась. Белая такая, небольшая. Но добротная. Федю, ну в смысле хомяка, в коробку. А дочке сказал, что ему нужно погреться в стране единорогов. Чтобы она его в микроволновке не разогрела. И что потом, когда-нибудь, он вернётся. Думаю, потом, или забудет, или я ей нового куплю. А сам вот в лес поехал. Закапывать.

– А кирка и лопата зачем? – с ехидцей спросил кто-то из окруживших его людей. – Этак можно целую траншею выкопать. Зачем для маленькой коробки такая яма?

– Мужики, так это… земля же мёрзлая. Я знал, что намучаюсь. Не совочком же детским в песочнице копать, – парировал задержанный.

– Докажи! – рявкнул кто-то из “омоновцев”. – Идём, покажешь.

– Покажу, – согласился мужчина и подобрал с земли лопату.

– Но, но! – угрожающе намекнули ему.

– Так откопать же надо, – ответил он.

– Вперёд иди, – грубовато подтолкнули.

И мужчина зашагал в обратном направлении в лес, по своим, только что оставленным на снегу следам.

Глядя из головы той самой совы, как из веб камеры, я видел, что группа людей зашла в лес метров на сто. На небольшой поляне действительно был раскидан грязный, вперемешку с землёй, снег. Приведший сюда стражей порядка мужчина начал работать лопатой. Через некоторое время на свет, если светом можно считать луч фонарика, появилась небольшая коробочка. Уже не совсем белая. Когда водитель BMW раскрыл её, все “омоновцы” инстинктивно клюнули туда носом. И среди деревьев раздался суровый смех.

Нет. Я не смотрел, как люди закопали коробку обратно в землю и возвращались назад к дороге. До самого интересного они не дошли совсем чуть-чуть. Ведь в лесу, пусть и полном жизни, не так и просто бывает что-то отыскать, даже если потом окажется, что это было на самом видном месте. Особенно, если я против такой находки.

Мой якорь.

Если кто-то думает, что человеческое тело легко уничтожить, то сильно ошибается. Все маньяки и криминальные авторитеты знают об этой проблеме. Разлагается оно долго и значительно “живучее”, чем может показаться. Совсем не спешит пепел к пеплу, прах к праху. Мой якорь висит на прочной и устойчивой к погодным явлениям альпинистской верёвке. Жёсткая статика, а не растягивающаяся динамика.

Он застрял, безвольно вытянув полуистлевшие руки вдоль исхудавшего тела. Верёвка обмотана вокруг шеи, а голова свесилась на грудь и немного в сторону, как бы признавая свою вину.

Где-то я слышал, что по мнению приверженцев одной традиционной анимистической религии, уходящей корнями в глубокую древность, дух умершего обитает в том месте, где захоронено тело. Или, по крайней мере там, где свершился переход.

Хотя я не считаю это переходом. Или, как некоторые, чем-то вроде засыпания. Смерть – совсем не сон. Смерть – это пробуждение. А вот жизнь – это сон. Кажется, какая тогда разница, когда просыпаться? Проснись, когда сам захочешь. Но разве хорошо, просыпаться раньше срока? Кому такое понравится?

От грустных мыслей меня отвлекла какая-то возня там, где должны бы располагаться мои ноги. Потом раздался тонкий писк. Я наклонился и увидел маленького хомячка.

– Ну что, Федя? – спросил я. – Вдвоём будет веселее?

--">