Павел Сергеевич Почикаев - Ночь на четверых

над тобой танцуют свой неповторимый танец новые звёзды. Подобное сходство и научило его смотреть на небо по ночам. По звёздам он пытался читать послания и учился постигать ночь.

Для Дуоса ночь звучала, ему же она показывала, и он прилежно впитывал в себя бесформенные и глубокомысленные образы каждой ночи, что доводилось проводить под открытым небом, потому как в городах тёмный мрак не слал ему никаких видений. Именно по этой причине он до сих пор мотался по свету. Именно неразгаданные тайны ночи звали его в путь и лишали сна под крышей.

Единственным его страхом была луна. Бледная, она портила темноту и причиняла осязаемому мраку боль. Сегодня была как раз какая ночь.

Трес смотрел на луну, а та отвечала ему взаимностью. Он давно понял, что луна – это большое бельмо, способное заглядывать в самую душу. Луна осеняла окрестности молочным светом, но в нём не было ничего живого. Это была отрава, яд, растекающийся по бархату ночи, разрушающей её натуральность, портящий единение.

Тресу она напоминала дырку, проделанную огромным цилиндрическим пальцем в чёрном небосводе. Кому принадлежала та рука, решившаяся на святотатственный поступок? К чему сводился смысл этого действа? Почему нельзя было оставить ночь в её первозданном виде?

Огромный белёсый шар слепо взирал на потерявшегося в темноте человека. Он как будто сомневался, что у такого ничтожного существа может быть что-то общее с опороченной им царицей.

Трес знал и ещё кое-что. Об этом ему нашептал мрак, когда Трес был на тридцать зим моложе. Луна – это сливное отверстие, в которое постепенно засасывает ночь. В куполе неба была брешь, в которую перед каждым новым утром пряталась ночь. И это было правдой. Если приглядеться, то можно было различить еле заметные колебания звёзд, на самом деле они с бешенной скоростью закручивались в галактические вихри и центростремительно неслись по направлению к воронке, чтобы низвергнуться в неё.

Перед каждым утром небесные тела накручивали спирали и мощнейшим потоком сходились в луне, а та их поглощала, без стыда высасывая из ночи все её краски и очарование. Она была ненасытной, и с жадностью пропускала через себя все звёзды и пустоту между ними. Однако это не мешало тёмной царице возрождаться и по-новому заполнять мир тенями и бесформенными образами.

Трес наблюдал, как небесный водоворот подползает к луне, и как та принимает его в себя. Звёзды постепенно гасли, до восхода оставался ещё примерно час. Ему не требовались часы, чтобы определить время, сама ночь давно научила его обходиться без них.

За пять минут до конца своего дежурства он разбудил Кватро, а сам отправился грезить о новой ночи.

5:00-7:00

Кватро не любил ночь. Сама мысль о беспредельной темноте, нависшей над ним, душила его даже в городах. Поэтому он дежурил последним и первым встречал новый день.

Когда он вылез мрак был не таким плотным, как во время дежурства Дуоса, но тем не менее прочно скрывал очертания предметов. Далеко уходить он не стал, а присел прямо на выходе из палатки. Восток оставался тёмным.

В скором времени должна была выпасть роса, хотя и без неё было достаточно неприятно. Словно остатки ночи ползали по всем косточкам и морозили тело. Свитер и куртка оказывали весьма посредственное сопротивление. Холод начинал зарождаться в кончиках пальцев и ушах, а потом продвигался дальше, не верилось, что через каких-нибудь два часа наступит обезвоживающая жара. До того времени ещё нужно было высидеть.

Дыхание превращалось в маленькие облачка, Кватро постарался сжаться, чтобы занимать в темноте меньше места. Он понимал, что это ребячество, что путается в паутине собственных домыслов, но, когда ночь на исходе, здравый рассудок ещё спит. В нас говорят затаённые мысли и невспоминаемые фобии. Вот и Кватро казалось, что в опустившейся на землю темноте он незаслуженно занимает место. Место, которое при других обстоятельствах могло принадлежать чему-то другому.

А если это другое окажется здесь и поймёт, что его место занято, что тогда произойдёт? Как оно поступит с Кватро? Да ведь он и место-то это занимает не по своему желанию, а лишь из-за увиденных Тресом следов, которые он даже не удосужился кому-либо из них показать. Да и сказал о них, когда они порядочно отшагали. Кватро никак не мог связать в голове никем (кроме Треса) не виденные следы с ночным дежурством. И почему Трес так внезапно стал серьёзным? Что же за следы разглядел он на предыдущей --">