Павел Сергеевич Почикаев - Кто возьмёт?

разговорчив только в рамках поставленной задачи или необходимого уточнения по текущим рабочим моментам, в иных ситуациях он предпочитал сидеть на своём месте и не участвовал в обсуждениях.

Вик всегда приносил свой собственный чай (несколько пакетиков которого хранились в кармане рубашки) и сахар. Видимо, он боялся разлить чай на рабочем месте, поэтому приходил на кухню, вооружённый кружкой, заварочным пакетиком, пачкой сахара и собственной ложкой, и пил его исключительно возле небольшого столика, предназначенного для перекусов. Он никогда не выкидывал упаковку от чайного пакетика, а тщательно сворачивал её и убирал в карман. Один раз во время этого процесса Вик поймал на себе удивлённый взгляд Артура, так же пьющего чай. Новичок смущённо улыбнулся, ничего не объяснил и постарался как можно скорее покинуть кухню.

Вне зависимости от температуры воды он в любом случае запускал чайник, даже если вода в нём вскипела всего минуту назад. Пока электричество переходило в тепло, он раскрывал чайный пакетик, опускал его в стакан, предварительно намотав ниточку на кружку ручки. А потом принимался за сахар. Вик бережно снимал маленькую прищепку, которой закреплял бумажный пакет после использования, разворачивал упаковку, а потом запускал в её недра свою ложку и принимался черпать.

При этом наблюдалось два интересных момента: во-первых, сама ложка – она была медного цвета, изящно изогнута и раза в два длиннее обычных чайных ложек, к тому же на ручке виднелась надпись, прочитать которую у Артура всё никак не выходило; во-вторых, то количество сахара, которое Вик добавлял в свой чай. Шесть, семь, восемь ложек были нормой. В иные дни счёт мог доходить и до девяти.

Чай новичок тоже пил в очень своеобразной манере: он обхватывал кружку широкими, мясистыми ладонями, подносил её ко рту и не отрывался до тех пор, пока полностью не осушал кружку. Несмотря на температуру и сладость напитка, он справлялся с ним за один приём, во время которого его глаза непрестанно бегали по разным направлениям и стреляли по сторонам. Артуру он напоминал зебру, пришедшую на водопой и настороженную на случай внезапного появления хищников.

Аналогия с копытными пришла отнюдь не на пустом месте. Ещё в первый день Артур про себя назвал причёску Вика конским хвостом, но, как выяснилось позже, волосы стали не единственным «лошадиным» атрибутом во внешности электронщика. Были ещё зубы. Артур обратил на них внимание во время случайных встреч на кухне. Наблюдая за титаническими количествами сахара, потребляемыми Виком, Артур поневоле и сам начинал чувствовать зубную боль, и в один из таких моментов он и увидел зубы. Вик, поднося кружку с ядрёно-сладким сиропом к лицу, непременно широко раскрывал рот и демонстрировал крупныезубы, которые иногда задевали за эмалированные бока кружки. Они были слишком большими и какими-то бочкообразными, выступающими вперёд и тяжёлыми. Неприятное выходило зрелище.

Для полноты картины следует отметить, что на кружке были изображены пляшущие совы, а множественные царапины говорили в пользу того, что ей пользуются на протяжении очень долгого времени.

Меж тем предположение Артура, относящееся к чистоте стола Вика, ни в коей форме не сбылось. На новичка, в самом деле, повесили один довольно серьёзный проект, однако этот факт никоим образом не сказался на порядке его рабочего места. Сколько бы раз на дню Артур не пытался поймать Вика на неаккуратности, у него ничего не выходило. На столе электронщика никогда не было пыли, белая стопка листов и чёрная ручка никуда не девались, причём только в случаях исключительной редкости Вик принимался что-либо записывать, на своей территории он не допускал мусора ни в бумажном, ни в каком ином виде. Один раз Артур успел заметить, как начальник положил на стол Вика сразу целый ворох каких-то документов, при этом лицо новичка вспыхнуло, а всю стопку целиком он сразу отправил на подоконник, предварительно выровняв в ней листы. Это тоже было проявлением аккуратности и некой щепетильности, правда, в раскосых глазах Вика Артур успел прочитать недовольство.

Недели через две Артур стал свидетелем очередного эпизода, говорящим в пользу развиваемой им теории болезненной привязанности к вещам. В тот день дождь прекратился после обеда, Артур решил воспользоваться переменой погоды и немного прогуляться, дабы вторую половину рабочего дня провести с проветренной головой. Он выходил из --">